Лариса Румарчук - Зеленый велосипед на зеленой лужайке

Мое детство прошло в Уфе. Была война. Коптилки, бросающие таинственные тени по стенам и потолку… черный рупор хрипящего репродуктора… А сводки все мрачные: «…после упорных кровопролитных боев наши войска оставили…»

В Уфе не было немцев, поэтому сюда съезжались эвакуированные. Помню только учебные тревоги. Я еще плохо разбиралась, что к чему, и пугалась.

Итак, Башкирия. Солнечная Башкирия, как ее называли. И правда, здесь было много солнца. Морозные солнечные дни зимой, сугробы почти с меня ростом, слепящий снег, слепящее солнце: золото и серебро.

Весна — бурная, с половодьем журчащих ручьев, с лужами, огромными, как моря: перейти на другую сторону улицы — проблема. И наши кораблики из щепок: соревновались, чей дальше заплывет.

Электричество давали редко. В школе на первых уроках сидели зимой в кромешной тьме: замороженные изнутри окна постепенно становились лиловыми, потом сиреневыми и, наконец, белыми. Но это уже к третьему уроку.

Сидели в пальто, по трое за партой. В чернильницах, вмонтированных в парту, постепенно таял фиолетовый лед, и мы окунали туда перья: они назывались «лягушками», раскоряченные, смешные.

А летом жара. Если дожди, то как парное молоко. Улицы, поросшие травой. Ведь машин почти не было.

Мне кажется, первый грузовик я увидела, когда мы уезжали в Москву: он вальяжно подкатил к калитке, чтобы погрузить наши вещи.

В саду возле дома — заросли малины, раскидистые деревья с мелкими красными яблочками — ранетками, бузина у калитки…

«Адрес счастья — бузина у дома. / Пушкинская улица. Уфа», — так я писала в своих стихах много позже.

И правда, никогда потом я не была так счастлива, как в те голодные и холодные годы — годы войны. Мама и бабушка делали все, чтобы детство мое было светлым и солнечным, как и эта страна Башкирия.

Мама, Елена Прокопьевна Румарчук, художница по игрушкам, устраивала кукольные спектакли для всей детворы нашего многонационального двора. Сама вырезала из фанеры домики и деревья, сама раскрашивала их, мастерила кукол, которые надевались на руку, как в настоящем кукольном театре, сама говорила за них разными голосами. И незамысловатые пьески сочиняла тоже сама.

…В Уфе меня крестили. Не в младенчестве, а уже в сознательном возрасте и по моему горячему желанию. Помню нежную прохладу раннего утра и неожиданно открывшийся взгляду терем-теремок на окраине города: православный храм. Моя крестная подарила мне иконку Варвары Великомученицы и научила молиться. Эта иконка пробыла со мной долго, почти целую жизнь. А потом исчезла. Думаю, это был знак свыше. Но какой? О чем? Что я должна была понять?!

Память о детстве согревает меня до сих пор.

Повесть «Зеленый велосипед на зеленой лужайке» — это благодарная дань детству, городу, который дал нам приют в войну, маме и бабушке, людям, с которыми сводила жизнь…

Когда-то я написала стихи:

Мой отец, Илья Павлович Румарчук, погиб на фронте под Орлом.

После окончания войны наша поредевшая семья навсегда простилась с Уфой. Ехали мы целый месяц, в нашем распоряжении был целый вагон (мечта детства о доме на колесах), ехали со всем домашним скарбом, включая елочные игрушки. И с полуовчаркой Майкой, которая тоже была членом нашей семьи.

Наш путь лежал в Москву. Закончилась одна жизнь — начиналась другая.

А в литературу мой путь начался с 8-го класса, когда я, подмосковная школьница, поехала на электричке в Москву, чтобы поступить в литературную студию Дома пионеров.

Как сейчас помню: переулок Стопани, старинный особняк, скульптура пионера, трубящего в горн. И на самом верхнем этаже — небольшая комната: шкафы с книгами вдоль стен, длинный стол посередине и группа мальчиков и девочек, смотревших на меня с доброжелательным любопытством. А во главе стола — руководитель студии, Вера Ивановна Кудряшова, пожилая, с гладко зачесанными волосами, в блузке с жабо, заколотым тяжелой старинной брошью. Как я потом узнала, Вера Ивановна была заслуженной учительницей и вела эту студию со дня ее основания. А организована она была Надеждой Константиновной Крупской для литературно одаренных детей.