Ольга Малинина - Кукла Даша

– Он уже ушел.

– Как ушел?

– Так, – Антон сделал несколько шагов, – ногами.

Кристинка глядя на него, будто пораженная небывалым остроумием, чуть ли не хохотала. На Дашу эта шутка должного впечатления не произвела, и она, покачав головой, отошла от них и направилась к Светлане Петровне.

Она говорила о чем-то с мужчиной, лицо которого было откуда-то знакомо Даше. Увидев ее, она помахала рукой, и Даша шелестя платьем и поправляя шаль подошла к ней.

– Вот, девочка, о которой я говорила. Без нее ко мне не пришла бы эта мысль, – улыбаясь сказала Светлана Петровна.

– Вы, как я понимаю, с Сережей в одном классе учитесь, – необычайно мягким и даже тихим голосом произнес мужчина.

Его яркие глаза и выразительные черты лица излучали такую моложавость, что седина в волосах могла показаться всего лишь серебряным налетом каких-то блестящих частиц времени. Этот мужчина был отцом Сережи, тем самым отцом, которому домом и семьей служила его работа в театре. Виктор Иванович приехал на гастроли и как обычно, раз в год, ему безумно хотелось видеть своего сына. И Сережа подозревал, что от этой их встречи будет только хуже, но ненавидеть отца он не мог. Поэтому лучшим вариантом было не видеть его вообще.

Даша смущалась, но поддерживала разговор с тайным любопытством и в тоже время с восторгом.

– А где же Сережа? – спросила Светлана Николаевна.

– Он как-то неожиданно ушел, и я не видела его, – ответила Даша. Мать с отцом переглянулись так, как-будто молча что-то друг другу сказали, и это что-то было, как поняла Даша, об их сыне.

– Наверное, он отправился домой... Дашенька, у меня к тебе просьба, – она взглянула на мужа, – вернее даже, не у меня, а у нас.

Чувствуя странное беспокойствие родителей о сыне, Даша отзывчиво их слушала.

– Не могла бы ты позвонить сейчас Сереже, наверняка он уже дома. Скажи ему, что его здесь ожидает большой сюрприз. Если звонить буду я, то, боюсь, сразу проболтаюсь.

– Вы, Дашенька, только обо мне ничего не говорите, – заговорчески добавил Виктор Иванович.

Сережа спал. Он спал так крепко, что даже, если бы случилась сенсация мирового масштаба, то вряд ли это его хоть немного взволновало. Вечер поэзии и, к тому же, окончание первого полугодия совсем его расслабили, и уже не хотелось ничего видеть и слышать.

Домашнее тепло, как прежде, окутало своим вязким спокойствием и тишиной, и к Сереже подбирался медленный протяжный сон. Он проваливался в какую-то призрачную пропасть, причем с неизмеримой скоростью. Перед глазами кружились тысячи лиц, говорящие тысячу ненужных слов, а иногда из всей этой сонной чепухи вылетал волейбольный мяч.

Зазвенел телефон и звенел долго и настойчиво, пока Сережа, досадуя и проклиная дотошный звон, зевая не сказал:

– Алло!...

Откуда-то из другого мира, более подвижного, зажурчал быстрый голосок Даши:

– О, наконец-то! Я уже подумала, что Антон тебя действительно убил. Исчез, как ни в чем не бывало. Скорее возвращайся, здесь тебя ждет сюрприз.

– Миронова Даша, – обстоятельно и толково начал говорить Сережа, – вечно ты пытаешься что-нибудь испортить. Я хочу спать. Какие тут могут быть сюрпризы?!

– Что ж, Карцев, тебе удалось меня обидеть, но еще легче, чем я, обидится твоя мать, если ты сейчас не придешь в магазин. Кстати, я не думала, что ты такой зануда.

Сережа вдруг неожиданно, как, впрочем, это всегда бывает, вспомнил сон, только что ему снившийся. Она и он вместе танцевали вальс в огромном зале с высоким потолком, причем Даша была очень красивая, почти сияющая. Дополнил этот образ блестящий, лакированный паркет и то, что в самом зале они были лишь вдвоем.

– Ладно, буду через пятнадцать минут, – сказал он после некоторого молчания. – Там вечер еще продолжается?

– В самом разгаре, – обманула Даша.

Но все уже разошлись с чувством выполненного долга и без двоек в полугодии. Каникулы, новогодние праздники – все это казалось таким близким и заманчиво-веселым, что в поэтической атмосфере вечера уже чувствовалась какая-то интрига.

Это нечто таинственное повисло в воздухе и как бы уже не могло существовать без антиквариата, без всего того, что так нравилось Даше. Выключив свет, она зажгла свечу и села на витрину. В помещении, среди старых вещей, каждая из которых сама за себя рассказывает историю, противопоказано скучать, иначе нельзя будет насладиться их своеобразной тишиной. И Даша сидела молча, пытаясь запомнить каждый предмет. Ей совсем не хотелось снимать этого платья и бабушкиной шали и тем более не было никакого желания возвращаться домой.