Светлана Лубенец - Люби меня, как я тебя

Она передернула плечами, подошла к нему и, стараясь строго держать свой знаменитый командирский тон, спросила:

– Где Ряба?

Козлов повернул к ней лицо, и Таня с удивлением обнаружила, что к его светлым льдистым глазам здорово идет белый цвет дурацкого колпака. Венька был в нем похож вовсе не на работника столовой, а на молоденького врача или медбрата.

– Он куда-то ушел, – ответил ей Венька.

– Куда? – все так же строго продолжила допрос Таня.

Козлов пожал плечами, и Осокина спросила:

– А ты почему не ушел?

– Так… если я уйду, то некому будет убирать…

– Обычно это никого не останавливает, – сказала Таня скорее даже не Козлову, а самой себе.

Одноклассник удивлял ее все больше и больше. Почему он всегда поступает не так, как все остальные? Почему не боится, что его высмеют? Хотя… он вообще-то уже сто раз высмеян, а потому, наверно, привык. Для него насмешки – постоянное и обыденное явление. И вдруг Таня почувствовала к Козлову нечто вроде зависти. Венька Козлов мог позволить себе поступать так, как просит душа, ни на кого не оглядываясь и не думая о том, кто и что скажет по этому поводу. О нем уже давным-давно все всё сказали, и новые, даже самые обидные, слова уже ничего не прибавят, а потому не важны. Впрочем, нет… Все не так. Или не все так. Венька впадает почти в бешенство, когда его начинают травить. А травят-то его как раз тогда, когда он поступает неординарно, по-своему, или когда не хочет поступать, как все. Таня задумалась. Смогла бы она противостоять всему классу? Наверное, нет. Она, конечно, не стала бы кричать и бесноваться, но подчинилась бы большинству.

Козлов еще раз пожал плечами, а Таня, очнувшись от размышлений, вдруг неожиданно для себя предложила:

– Давай я тебе помогу, а то этих гадов не дождешься. – И она, спрятав в карман блокнот ответственной дежурной, схватилась за грязные тарелки.

– Не надо! Ты испачкаешь свой красивый свитер, – сказал ей Козлов. – Я справлюсь!

– Это ты говоришь для того, чтобы я скорей ушла? – вскинула на него глаза Таня и неожиданно для себя спросила: – Тебе так неприятно быть со мной рядом?

Лицо Козлова медленно залила краска. Он чуть не уронил тарелку и, запинаясь, ответил:

– Н-никакого особенного смысла в моих словах нет. Ты действительно можешь испачкаться, если не наденешь хотя бы передник. Возьми на раздаче…

Таня с неудовольствием почувствовала огорчение от того, что в словах Козлова, как он говорил, не было никакого особенного смысла. Ей хотелось, чтобы он был. Ей хотелось, чтобы Венька Козлов подумал так: «Я не хочу, чтобы ты пачкалась в столовке, потому что ты мне очень нравишься, и я хочу уберечь тебя от грязи!»

Осокина вздохнула и понесла на мойку стопку грязных тарелок. Навстречу ей попалась Дронова.

– Ладно, так и быть, я подежурю в столовой, – сказала она. – Нечего устраивать тут демонстрацию. Подумаешь, какая правильная и ответственная! Мы, знаешь, тоже не хуже! Иди отсюда! – Она, брезгливо скривившись, забрала из рук Тани тарелки и тут же оглушительно крикнула Козлову: – Что-то ты, Козлик, плохо работаешь: тарелок, гляжу, у тебя тут немерено! Поторопиться бы не мешало!

Венька ничего не ответил, и Таня с трудом удержалась, чтобы не посмотреть в его сторону. «Жаль, что она пришла», – подумала Осокина про Катьку и нехотя отправилась искать Генку Рябу.

От дверей Таня все-таки оглянулась – как бы невзначай, а на самом деле для того, чтобы узнать, не провожает ли ее взглядом Козлов. Он не провожал. Он собирал в алюминиевый таз грязные вилки с ложками и, похоже, уже забыл и думать про нее.

Таня догадывалась, где можно найти Генку, – скорее всего, он тусуется под лестницей у входа в подвал. Там любили собираться мальчишки, чтобы обсудить свои дела и тайно покурить, если, конечно, в школе не было учителя труда Бориса Ивановича. Если же он в школе был, то каждую перемену неутомимо нес вахту под лестницей и гонял оттуда ребят огромной металлической линейкой. Во вторник трудовика в школе не было, и Таня смело отправилась под лестницу. Уже на первом этаже чувствовался запах сигаретного дыма. Ну и влетит же сегодня за это Тане от Киры Геннадьевны, а Кире – от директрисы!

В закутке под лестницей на доске, лежавшей на старых учебниках, сидели трое семиклассников. Из Таниного класса там находился один Рябков.

– Т-а-ак… Курим… Молодцы! – Осокина постаралась вложить в свой голос как можно больше металла. – А ты, Ряба, между прочим, не забыл, что сегодня еще и дежурный? Ну-ка все быстро вон отсюда!