Борис Никольский: Солдатская школа [Рассказы]

А увидел я…

Увидел я первым делом расписание занятий, совсем как в школе. И отметки в журнале.

Только вместо школьных звонков дневальный подаёт команды:

— Приступить к первому часу занятий!

— Окончить первый час занятий!

Только ни опоздать, ни прогулять никак нельзя. Потому что на занятия — строем, и с занятий — строем. Дисциплина. И уроки, конечно, другие.

Физподготовка — чтобы стать сильными.

Огневая — чтобы стать меткими.

Инженерное дело — чтобы стать неуязвимыми.

Строевая — чтобы стать выносливыми.

Много разных предметов, все не перечислишь. Только успевай заниматься.

Привели нас впервые на полосу препятствий. Командир наш, сержант Остроухое, объяснил нам, что к чему, показал, как под колючей проволокой ползти, и как через забор перемахнуть, и как окоп перепрыгнуть.

— Ясно? — спрашивает.

— Ясно! Ясно! — отвечаем мы.

До того всё это легко и ловко получалось у сержанта, что и нам показалось: подумаешь, что тут сложного! И полоса вроде бы не очень длинная, и забор не очень высокий, и окоп не очень широкий.

А как стали сами преодолевать эту полосу, тут и началось! Кто шинелью за проволоку зацепился. Кто на заборе застрял. А кто до окопа добежал и выдохся: не то что перепрыгнуть — и шагу больше сделать не может.

Ещё раз попробовали — опять не выходит. В третий раз — ещё хуже. Только совсем вымотались. Вспотели, перемазались, еле дышим. И обидно: неужели мы такие неспособные?

А сержант улыбается.

— Запомните, — говорит, — даже самую простую вещь без тренировки не одолеешь.

Построил он взвод и повёл дальше.

— Сейчас, — говорит, — я покажу вам радиостанцию, которую вы будете изучать. Вот смотрите.

— Где? Где? — спрашиваем мы.

Потому что вокруг ничего нет, похожего на радиостанцию. Только стоят три большие крытые автомашины.

— Да вот же! — говорит сержант Остроухое и показывает на машины. — Это она и есть.

Вот так да!

Целых три машины! Да разве такую махину одолеешь? Там одних радиоламп, наверно, штук триста! А разных переключателей, приборов, стрелок, кнопок, сигнальных лампочек — попробуй разберись!

— Ну как? — спрашивает сержант. — Нравится?

А мы молчим. Нет, видно, никогда нам на такой радиостанции не работать.

— Ничего, — говорит сержант Остроухое. — Не унывайте. И запомните: даже самую сложную штуку одолеешь тренировкой…

И знаете, прав он оказался. Потому что и полосу препятствий мы осилили, и на радиостанции работать научились, даже в больших манёврах потом участвовали, и ничего — не подкачали.

Только если бы дневальные отсчитывали с самого начала те часы, что провели мы на полосе препятствий, и те часы, что тренировались на радиостанции, то в конце концов звучали бы такие команды:

— Окончить семьсот пятьдесят шестой час занятий!

— Приступить к семьсот пятьдесят седьмому часу занятий!

Или что-нибудь в этом роде.

Про обед могу сказать то же самое, что про завтрак.

Недавно я встретил на улице своего старого товарища — Толю Капустина. Мы вместе с ним в одной роте служили. Теперь он уже солидный человек. Заочный институт закончил. Начальник цеха на большом заводе. Не Толя, а Анатолий Иванович. И никто, конечно, не догадывается на заводе, что у этого солидного человека когда-то было смешное прозвище: «крестики-нолики».

И вот почему.

Когда мы служили в армии, больше всего не любил Толя Капустин часы самостоятельной подготовки. Никак ему было не высидеть спокойно эти два часа. Все занимаются, а он скучает. Полистает для вида книгу и шепчет соседу:

— Давай в «морской бой» сыграем?

Три игры у него были любимых: «морской бой», «балда» и «крестики-нолики». В эти игры он всех обыгрывал.

Сержант Остроухое заметит, подойдёт к нему:

— Опять вы, Капустин, посторонним делом занимаетесь? Получите-ка наряд вне очереди.