Борис Никольский: Солдатская школа [Рассказы]

Я не очень рассчитывал, что мне удастся уговорить командира. Командир наверняка был не в духе: и пыль, и ветер портили ему настроение.

Но, к моему удивлению, он согласился. Он распорядился, чтобы мне подыскали комбинезон по росту и шлемофон. Потом подумал, подумал и подозвал к себе комсорга.

— Товарищ лейтенант, — сказал он, — поедете с корреспондентом за наводчика…

— Товарищ майор… — начал было комсорг, но командир его тут же перебил:

— Поезжайте, поезжайте, заодно покажете, как вы стреляете. Он не приказывал, он просил. Но когда просит командир — просьба становится приказом.

Мне показалось, я поймал на себе сердитый взгляд лейтенанта. Ведь это я был виноват в том, что сейчас ему предстояло натягивать промасленный комбинезон и забираться в пыльный, раскалённый на солнце танк. Но главное, пожалуй, было даже не в этом.

«Неизвестно, — подумал я, — когда он стрелял в последний раз. Наверно, можно хорошо проводить комсомольские собрания и в то же время неважно стрелять из пушки. И конечно, если сейчас, на глазах у солдат, у своих комсомольцев, он промахнётся, ему не позавидуешь…»

Честно говоря, мне стало жаль этого молодого весёлого лейтенанта. Уж лучше бы я не совался к командиру со своей просьбой.

Впрочем, раздумывать было некогда. Раздалась команда, и мы побежали к танку.

И вот уже тяжёлая бронированная крышка люка захлопнулась за нами.

Танк тронулся.

Я прижался к узкой щели смотрового прибора. Лейтенант приник к прицелу.

Вот что-то шевельнулось впереди, в пыльной траве. Мишени? И сразу фонтанчики пыли взвились возле них. Это заработал наш пулемёт.

Мишени исчезли.

Танк бросало из стороны в сторону. Мне казалось, он несётся слишком быстро. Все были заняты своим делом. Солдат-заряжающий швырнул жёлтый снаряд в приёмный лоток. Я ещё не успел ничего разглядеть, а лейтенант уже опять прицелился.

Танк даже не замедлил ход. Это раньше, чтобы прицелиться, чтобы выстрелить, танк обязательно должен был остановиться. А теперь — нет. Теперь у пушки есть особое хитрое устройство — как бы ни подбрасывало танк на ухабах, ствол пушки останется наведённым точно в цель.

Грохнул выстрел. Полыхнул отблеск пламени. Кисло запахло порохом.

Танк потонул в пыли.

Где-то там впереди должны были появиться ещё новые — движущиеся мишени. Но как их разглядеть? Мне казалось, мы плывём в буром облаке.

Я покосился на лейтенанта. Он по-прежнему не отрывался от прицела. Его лицо было напряжённым.

Тускло сверкнул новый снаряд в руках у заряжающего. Заряжающий орудовал у лотка, точно кочегар у топки, бросающей отсветы пламени.

Выстрел!

Я ещё не успел опомниться, прийти в себя, а наш танк уже возвращался на исходный рубеж.

Как и положено, вчетвером, друг за другом мы подошли к командиру.

— Товарищ майор, — доложил лейтенант. — Первая цель поражена. Вторая поражена. Третья поражена.

Лицо его оставалось серьёзным, но голос звучал весело. А командир хитровато посмотрел на меня и спросил:

— Ну что, увидели теперь, как стреляют танкисты?

И я ответил совсем по-военному:

— Так точно. Увидел.

Сержанта Пирожкова я отыскал в танковом парке.

Вот уж где было интересно — так интересно!

Никогда в жизни я не видел сразу столько танков.

Повсюду стоял звон и грохот. Около танков возились солдаты в чёрных промасленных комбинезонах.

Сержант Пирожков проверял рацию в своём танке. Он крутил ручки настройки и щёлкал переключателями. Оказывается, танкист ещё должен быть и умелым радистом.

Я не стал мешать Пирожкову.

Я решил, что дождусь перекура и тогда поговорю с ним. Я был уверен, что ждать мне придётся недолго.

Когда-то я сам служил в армии и знал, что солдаты всегда не прочь перекурить. Потому что во время перекура обязательно кто-нибудь расскажет какую-нибудь весёлую историю. А после нелёгкой работы нет лучше отдыха, чем как следует посмеяться. Я уж не говорю о заядлых курильщиках, которые только о том и думают, как бы поскорее затянуться сигаретой.

И вот я отошёл в сторонку и стал терпеливо ждать.