Елена Усачева - День исполнения желаний

– Ну и чего ты их глазами сверлишь? Дырку проглядишь, – недовольно покачала головой Ходыкина, меняя фломастер с синего на зеленый. – Все равно она не победит. Она же танк, в нее влюбиться нельзя.

– Много ты знаешь, в кого влюбиться можно, – отодвинулась от всезнающей Ходыкиной Таня.

– А ты вообще «Щелкунчика»-то читала? – Даша «Данон» с любовью посмотрела на результат своих стараний – выглядело это как фейерверк в новогоднюю ночь – за красным, синим и зеленым цветом не видно было самого правила. – Я прочитала. И знаешь, что там написано?

– Что победила дружба, – вздохнула Таня.

– Нет. Что Щелкунчика спасла любовь. – Даша стала убирать фломастеры в коробку. – Мыши заколдовали его при условии, что спасти его сможет только тот, кто влюбится в этого уродца. Мари была первая, кто пожалел Щелкунчика. А когда она узнала его историю, то жалость переросла в любовь. Тебе Терещенко жалко?

Таня глянула на оттопыренные уши Терещенко и прислушалась к своим ощущениям. Жалостью там и не пахло. Хотя могло и шевельнуться что-то похожее, ведь за последнее время с ним произошло столько трагических событий, что не пожалеть его мог только твердокаменный человек.

– В том-то все и дело, – задумчиво пробормотала Ходыкина, готовясь писать новое правило. – Не сможешь ты никого расколдовать, потому что не умеешь любить.

Таня пару раз хлопнула ресницами, силясь понять, ей ли это говорят. Кто не любил? Она не любила? Да как Ходыкина смеет так даже думать! Влюбленней ее человека не найдешь! Все цветы об этом знают, одна «Данон» не в курсе.

– Веревкина может сколько угодно его целовать, – продолжала философствовать Ходыкина. – Но пока она не вложит в свой поцелуй хотя бы немного любви, все, пиши пропало, он так и останется замарашкой. Даже еще сильнее заколдуется.

Таня с сомнением посмотрела на согнутую спину Терещенко и на Соньку, уверенно подсматривающую ему в тетрадку.

Вроде бы Танины попытки расколдовать Терещенко действовали – одеваться он стал лучше, начал причесываться и умываться. Но уши, лоб и большой рот – все это осталось при нем. Ну, как в такого можно влюбиться?

– С чего надо начать? – мрачно спросила Таня, копаясь в своей сумке в поисках тетрадки по русскому.

– Представь, что он цветок и за ним нужно ухаживать, – изрекла Даша, после некоторого колебания.

– Поливать, что ли? – ужаснулась Таня, пытаясь представить, сколько леек воды надо будет вылить на голову Терещенко, чтобы он начал цвести.

– Ага, – хихикнула Ходыкина. – Удобрения подкладывать и сухие листья обрезать. Дура! Внимание проявлять!

– Спрашивать его о погоде, что ли, и хорошо ли он сегодня спал? – проявила Таня глубину своих познаний в этой области.

– Для начала можно и это, а потом и до других тем доберетесь, – заверила ее Даша.

Таня снова посмотрела на согнутую тощую спину Терещенко и вздохнула – работы впереди предстояло много. Но ради цветов она готова была рискнуть.

Как узнать пристрастия парня? Проследить за ним и выяснить, что он делает с бо€льшей охотой. Других способов пока не придумали. Ведь что Таня знала про Терещенко? Ничего. Ни кто его родители, ни чем он увлекается (если вообще такой человек способен был чем-то увлечься), ни какие книжки он любит, прочитал он хотя бы «Мефодия Буслаева» или на худой конец «Гарри Поттера»?

Уже через два дня слежки Таня знала о Терещенко все. Куда ходит, чем занимается, даже что любит и не любит есть. Оказалось, что булкам с сосиской он предпочитает какао с джемом, вместо каши ест хлеб с маслом, а в чай кладет три ложки сахара. Когда читает книжку, в задумчивости закручивает нижнюю кромку листа, а когда перелистывает страницы, то поддевает верхний уголок. Оттопыренные уши его самого страшно смущают, и иногда на переменах он бегает в туалет и там, стоя перед зеркалом, старательно прижимает свои «локаторы» к голове. После чего весь следующий урок он сидит красный, как помидор, а уши его при этом горят ярче, чем светофор на перекрестке. Прежде чем сдать листочек с самостоятельной или контрольной, он долго мусолит уголок работы, отщипывая от нее по крупинке – его ответы в стопке легко угадываются. В обложке дневника он хранит старые, затертые наклейки с Человеком-пауком. После уроков он долго слоняется по школе, зависая то в компьютерном классе, то в спортзале, а то и поднимаясь на пятый этаж, в актовый зал, где уже какой день готовится новогоднее действо для всей их параллели. Ходит Терещенко в темно-серой куртке с таким мохнатым мехом на капюшоне, что из-под него не видно лица. Когда идет по улице, то руки обычно держит в карманах. На уроках сидит, сильно пригнувшись к парте, отчего кажется еще более сутулым. По школе ходит согнувшись, как будто постоянно ожидает удара сзади.