Ирина Христолюбова - Колокольчики мои

Егор макал пирожки в сметану и представлял: вот приходит он завтра в школу, говорит, как всегда: «Здравствуйте!» А Елена Васильевна от изумления в ответ ничего сказать не может. Наконец произносит:

— Тарантин! Как ты вырос за одну ночь! Иди немедленно во второй класс!

А учительница второго «а» класса Анна Ивановна говорит:

— Тарантин! И у нас тебе делать нечего! Поучись недельку — и быстренько в третий «а». Там есть свободное место у окна.

Идёт он в третий «а», садится на свободное место. Задачу задали — запросто решил. Учительница третьего «а» поражена.

Сидит Егор, задачки, как орехи, щёлкает, а в это время под окном Затейник прогуливается. Увидев Егора, достал часики, направил на него невидимый сигнал. А не действует! Никакого притяжения Егор не испытывает. Затейник подходит, через окно протягивает руку и говорит: «Молодец, Тарантин!» — смеётся и испаряется…

Арканя между тем наелся и ожидал, когда Егор поест. Но Егор то жевал, то в потолок смотрел.

— Ну, мне домой пора, — не выдержал Арканя.

Тут Егор вспомнил, что он за столом сидит, пироги с малиной ест. И уже наелся.

Арканя ушёл домой. А Егорка остался в раздумьях. Он послонялся по квартире, у окна постоял, посмотрел на Каму. По реке, оставляя белый след, промчался «Метеор». Он был похож на самолёт, который рвался в небо и никак не мог взлететь. Растревоженная река закачалась тяжёлыми волнами.

Плохое было настроение у Егора. Даже пирожки не помогли. Он пошёл к бабушке на кухню.

— Давай я хоть тебе посуду помою, — предложил он.

— Ты всю перебьёшь, — сказала бабушка. — Прошлый раз мыл — три чашки разбил, а позапрошлый — два блюдца.

— Они скользкие, так сами и выпрыгивают.

— Из моих старых рук ничего не выпрыгивает!

И тут же тарелка выпрыгнула из бабушкиных рук и разбилась вдребезги. Егор засмеялся и стал собирать осколки.

— Сказать ничего нельзя! — возмутилась бабушка. — Прямо сама из рук вырвалась.

— Я же говорил, что они сами выпрыгивают.

— Ничего сказать нельзя! — повторила бабушка. Видимо, она очень рассердилась на тарелку, которая её так подвела. — Всё время надо язык прикусывать! Однажды покойный твой дедушка Игнат сидел в огороде на скамеечке и хвастался. Меня, говорит, ни одна пчела не жалит. У пчелы, говорит, ко мне враждебности нет, а даже наоборот — расположение. Только он произнёс эти слова, откуда ни возьмись — пчела! Зажужжала — да прямо в лоб его и ужалила! Он соскочил, кулаком затряс, давай эту пчелу ругать: «Ты, такая-сякая, не узнала меня али что?» Я ему говорю: «Ты прикуси язык-то, Игнатушка. Не состязайся с природой».

— А потом его жалили пчёлы? — спросил Егор.

— Бывало, если руками сильно махал. Что твой отец, что ты — все в дедушку Игната, больно на язык смелые.

— Я, бабушка, всё время язык прикусываю.

— Ну и ладно, если прикусываешь, — примирилась бабушка и успокоилась. Села на стул, сложила руки и стала смотреть в окно.

«Наверное, бабушка сейчас опять грустную песню запоёт, „Колокольчики мои…“» — подумал Егор. Но бабушка молчала, о чём-то своём думала, вспоминала ушедшую жизнь и где-то в дальней дали видела деда Игната ещё молодого и весёлого.

Егор решил не мешать бабушке: пусть отдохнёт. Он составил в буфет чашки, тарелки, ни одной не разбил. Открыл холодильник, поставил сметану. Электрическая лампочка мрачновато освещала запасы еды. «Как в подземелье», — подумал Егор. Он привстал на цыпочки, заглянул в морозильную камеру. Оттуда повеяло оледенением.

В морозильнике внимание Егора привлекла блестящая коробочка из позолоченной бумаги. Достал её, по слогам прочитал крупные буквы «Дрож-жи». «Как на дрожжах растёт», — вспомнил он бабушкины слова. И тут в его голове родилась невероятная мысль: «А что, если их съесть? И за одну ночь вырасти? Бабушка тесто остановить не могла: оно росло и росло, росло и росло».

Он положил дрожжи в карман, захлопнул холодильник.

— Я, бабушка, всё со стола убрал и тряпочкой вытер, — сказал он. — Посмотри, как чисто!

— Ну и молодец! — Бабушка встала. — Я пойду, полежу немного, — сказала она. — Ноги что-то не держат. А ты без меня не дури, возьми букварь да почитай.

— Почитаю, почитаю, — пообещал Егор.

Бабушка Груня ушла в свою комнату. Егор достал дрожжи, развернул их. В кармане они уже начали согреваться — сверху стали липкие, а в середине ещё замороженные.