Яков Тайц - Антон и антоновка

— Погодка-то разгулялась!

Человек посмотрел на неё.

— Да, погода ничего, — сказал он. — А ты что здесь?

Берта не растерялась:

— Я… я цветы собираю… Уже ландыши есть. — Она протянула цветы. — Пахнут как!..

— Ландыши? — Человек погладил её по голове. — А ты, деточка, не видала, рабочие здесь, не проходили?

— Какие рабочие? — спросила Берта. — В лесу разве бывают рабочие?

Она поскорее ушла от этого человека, долго бродила по лесу, потом увидела — на пеньке сидит ещё человек. Она осторожно подошла и тихонько сказала:

— Погодка-то разгулялась!

— Да, — ответил тот, — денёк отменный! — и показал Берте правильную тропку.

Берта вышла к оврагу и там, в самой чаще, нашла маёвку.

Она обрадовалась. На траве сидели и кожевники, и щетинщики, и подруга с красным воротничком, и на всех было что-нибудь красное — ленточка, повязка, бантик…

Тогда Берта достала свой воротничок, расправила и тоже надела.

Она легла на траву около подруги и стала слушать, как шумят деревья и как выступают ораторы на маёвке.

Они говорили про Ленина: что есть такой Ленин, который стоит за всех рабочих. И про фабрикантов: что надо на них работать только восемь часов, а не двенадцать. А некоторые говорили, что надо их совсем долой и даже долой царя!..

Потом тихонько пели «Вы жертвою пали» и «Интернационал», и Берта подтягивала, как большая. Подруга обнимала её, и Берте было хорошо… И вдруг, когда в третий раз затянули припев:

сверху прибежал патруль:

— Товарищи! Рассыпайся! Жандармы!..

Песня оборвалась. Все стали срывать с себя красное и разбегаться в разные стороны. Подруга спрятала знамя под кофточку и побежала.

Берта тоже побежала, но растерялась и забыла снять с себя воротничок.

И вдруг из-за дерева выскочил жандарм, увидел на Берте красное и ударил нагайкой по красному… И Берта упала…

Тут Танина мама перестала рассказывать. Она сняла с головы платок и откинула седые волосы:

— Нагайка пришлась вот по этому месту!

Все, вытянув головы, посмотрели. Под ухом синела маленькая полоска, будто шрам. Стало тихо-тихо. Слышно было, как вдали, на улице, играет музыка. Кто-то спросил:

— А воротничок?

— А воротничок, — ответила Танина мама, — от удара разорвался, но я его сохранила… тридцать лет берегла… Вон он, на дочке…

Все с завистью посмотрели на Таню — вот у неё какая мама! Таня гордо поправила на себе воротничок, обняла маму, улыбнулась — и вдруг крикнула на весь зал:

— Погодка-то разгулялась!

И все младшие классы хором, как по команде, ответили:

— Да, денёк отменный!

И бросились к Тане разглядывать старенький, рваный воротничок из полинявшего красного шёлка…

Я хочу вас на минуточку перенести в главный город Испании — в Мадрид. Летом там очень жарко. Горячее солнце стоит над головой. В узких улочках звенят трамваи, гудят машины, ревут ослы, пронзительно зазывают покупателей продавцы вина и гранат…

Но громче всего раздаётся:

— Агуа фриа!..

Прохожие оглядываются. Они видят мальчика. Его широченные штаны еле держатся на тесёмке, перекинутой наискось через голое плечо. На голове у него возвышается огромный кувшин. Покачиваясь под его тяжестью, мальчик протяжно выводит:

— Агуа фриа!..

В знойный день особенно приятно услышать эти слова, потому что означают они «холодная вода».

Прохожие щёлкают пальцами, точно кастаньетами:

— Эй, кувшин, сюда!

Некоторые знают мальчика по имени:

— Ангелито, угости!

Прохожий в шапочке, вроде нашей пилотки, только с висящей надо лбом кисточкой, щёлкает жёлтыми пальцами:

— Эй, холодная вода, налей!

Ангелито подходит к нему. По желтизне пальцев Ангелито догадывается, что перед ним рабочий табачной фабрики.

Ангелито ловко снимает кувшин с головы и осторожно нагибает его над глиняной чашкой.

Вода течёт с тихим, вкусным бульканьем. Ангелито внимательно следит за тоненькой послушной струйкой. Пролить нельзя ни капли. Вода достаётся ему нелегко — её в городе мало. Недаром испанцы говорят: «Даже птица, пролетая над Мадридом, несёт с собой в клюве запас воды».

Для того чтобы наполнить свой кувшин, Ангелито встал очень рано. Он натянул на себя длинные штаны с огромным карманом на животе, которые ему сшила его сестра Мария (она шьёт очень хорошо и работает на швейной фабрике сеньоры Родриго). Потом он съел горсть жареных желудей, взял кувшин и побежал к реке Мансанарес. Это недалеко от его дома.