Болта Ортыков - Неугомонный Носир

Лицо отца немного прояснилось, и я почувствовал бесконечную радость. Он снова уселся за дастархон, вновь взял Акбара на колени, и все мы принялись за еду.

Мама моя очень чуткая. Она сразу увидела, что у отца плохое настроение, но виду не подала — бесшумно и быстро делала домашние дела. А потом, улучив удобный момент, спросила отца, что случилось. Отец нахмурился и вздохнул.

— Вспыльчив я, — признался он. — И председателя оскорбил, и сам расстроился.

— Всё твой несносный характер, — укоризненно сказала мама. — Ведь ты уже не юнец, чтобы люди тебе всё прощали. Послушают тебя, послушают да и станут осуждать.

— Э-э, жена! Вот ты говоришь: «И всё твой характер». А эти начальники так могут обидеть человека, что не только рассердишься, но и жить не захочешь, — жаловался отец. — Посуди-ка сама: май на исходе, а бараны всё ещё не отделены от стада. Но ведь никто не сказал: «Людей не хватает — я сам это сделаю!» Ни заведующий фермой, ни другие! И тогда мне пришлось сказать: «Я сам отделю». Конечно, председатель колхоза обрадовался: «Иди, иди — доброе дело сделаешь, только паси их до утра сам!» Неужели в таком большом колхозе нельзя найти другого человека? Я только что вернулся с гор, устал, и я же должен ещё пасти и баранов? Разве это справедливо?

— Ну, а дальше что?

— А дальше? Дальше мы поругались. Он — слово, я — два! Председатель рассердился, а я хлопнул дверью, загнал баранов в хлев и пришёл сюда.

— Плохо поступил ты, отец, — строго сказала мама. — Конечно, ты устал. Но ведь бедняге председателю нелегко приходится — он за всё в ответе. Сам знаешь, сейчас самая горячая пора для хлопкоробов, вздохнуть некогда.

— А мне, думаешь, легко? — Отец даже глаза выкатил от негодования. — И ночью береги отару от волков да медведей, и днём глаз с неё не спускай!

Отец уселся поудобнее и хотел было ещё что-то сказать, но мама уже заметила, что он снова стал горячиться. Поэтому она тихонько поднялась и сделала мне какой-то знак. Я ничего не понял, но тоже встал и вышел из дома вслед за мамой.

— Гайратджан, — ласково обратилась ко мне мама, — сделай доброе дело — пойди выпусти бедных баранов из душного хлева. Как бы они там не задохнулись!

Наш кишлак Чинор лежит у подножия высоких гор. «Чинор» по-таджикски значит «чинара». Кишлак назвали так, наверно, потому, что в самом его центре, рядом с правлением колхоза, растёт высокая густая чинара. Её видно далеко-далеко! В тени чинары — чайхана и колхозная библиотека. А мимо струятся два быстротечных ручейка; вода в них блестит и переливается, словно ртуть. Здесь всегда приятная прохлада.

Пройдя под чинарой, я повернул налево и направился к колхозному хлеву. Сейчас там не было видно ни коров, ни телят. Я подошёл к воротам и толкнул их плечом. Толстые створки со скрипом распахнулись.

Внутри хлева было темно. После яркого дневного солнца я не сразу увидел баранов, которые лежали возле кормушек, тесно прижавшись друг к другу. Вместе с козлами их было около пятидесяти. Я взял палку и закричал: «Хушт-хушт!»

Первым поднялся чёрный длиннорогий козёл — предводитель стада. Вслед за ним, тесня друг друга, двинулись и бараны.

Погоняя стадо, я уже приближался к чинаре, когда увидел председателя нашего колхоза. Пулод-амак [3] Амак — дядя; обращение к пожилому мужчине. вышел из дверей правления. Это высокий, большеглазый, лысый человек. И летом и зимой он носит галифе, гимнастёрку и обязательно сапоги. Видно, эта одежда ему очень нравится. Передние зубы у председателя металлические и блестят, когда он разговаривает или смеётся.

Пулод-амак увидел меня и свернул с дороги.

— Здравствуйте, Пулод-амак!

— Здравствуй! — ответил он. — Ну, как дела, племянник? («Племянниками» он звал всех мальчишек кишлака.) Отец твой всё ещё сердится?

— Вы ведь и сами хорошо знаете его характер, Пулод-амак. — Я старался оправдать отца. — Очень огорчилась наша мама, услыхав о случившемся.

— И напрасно она расстроилась, — улыбнулся Пулод-амак. — Виноват я, а не твой отец. Я был невнимателен к нему, когда он, усталый и измученный, пришёл в правление. Да он и сам… В общем, оба мы погорячились. Ну ничего, всё обойдётся… А куда ты гонишь баранов?

— На пастбище, — отвечал я.

— Правильно, племянник. Молодец! — обрадовался председатель. — Я сейчас иду в поле. Как только увижу заведующего фермой, прикажу ему прислать тебе сменщика.