Леонид Репин - Люди и формулы [Новеллы об ученых]

Бутлеров работал вместе с командой. Позже, по еще свежим следам, он написал письмо старому другу Вагнеру, где с поразительной силой описал минувшую бурю: «Судорожно цеплялся я за веревку и, к счастью, удержался. Секунды две я был совершенно в воде, невольно открытыми глазами видел синеву водяной массы, рот был полон воды… Водяные горы между тем поднимались и рушились по-прежнему. Спустя несколько мгновений одна из них ударила на ют, где находился капитан и двое рулевых. Капитан поднял руки и вскрикнул. Колесо руля и поперечина оказались изломанными, раздробленными, но люди уцелели». Это только отрывок. Все то длиннейшее письмо — замечательное описание бури, право же, достойно пера лучших писателей-маринистов. Он никогда не пробовал силы в литературе и, как знать, чего бы сумел добиться, если б попробовал.

А потом на него посыпались почести. Пока он был за границей, его избрали экстраординарным профессором Петербургского университета. Вскоре, когда он уже собрался уезжать из Казани, его избирают почетным членом Казанского университета.

В Петербург он уехал, но оставил после себя великолепную школу русских химиков. Многие из них составили потом гордость науки. Почему он решился перебраться в столицу? Трудно ответить. Наверное, потому все-таки, что был главой российской химии и хотел занять это место.

В Петербурге он работает плодотворно, много, сражается яростно за Менделеева, которого всячески оттирают в онемеченной академии.

В русскую академию просто из преклонения перед иностранцами избирали часто неизвестных ученых, которые по-русски не могли сказать ни единого слова. А столпы русской науки долгое время оставались в тени. Неужто был прав поэт, когда написал: «Нет пророка в отечестве своем»? Нет, Бутлеров понимал, что дело вовсе не в этом. И потому вновь и вновь выступал в академии, доказывая, что нет человека более достойного быть избранным в академики, чем Менделеев. Он говорил об этом всегда резко, зло, и было видно, что это его волнует до глубины души.

Эти петербургские годы наверняка стоили ему нескольких лет жизни.

Смерть к нему пришла неожиданно. Он чувствовал себя хорошо, но как-то январским днем взобрался на скамейку в кабинете, чтобы достать нужную книгу, оступился, почувствовал вдруг резкую боль под коленом. Боль прошла вскоре, он подумал, что никаких последствий не будет. И ошибся. Остался тромб.

Он чувствовал себя хуже и хуже, с трудом ходил, но сельских дел своих не оставлял, хотя и руки его, некогда могучие руки, почти непрестанно болели.

Давным-давно, еще мальчишкой, накануне Нового года, он написал отцу письмо, которое назвал «Мои желания и надежды». Четырнадцатилетний мальчик Саша Бутлеров писал тогда: «После трудных подвигов в пользу отечества желал бы я, наконец, успокоиться в тихом приюте моего детства, где первый раз узнал я радость жизни вместе с теми, кто драгоценны моему сердцу…

Наконец, я желал бы встретить старость и смерть мирно, окруженный сельскими занятиями, оставив по себе память добра и пользы ближним».

Он умер в Бутлеровке. Так, как хотел.

Вот наследство, которое этот человек нам оставил: уравнение Максвелла, правило Максвелла, ток Максвелла, теория Максвелла. Просто максвелл — единица измерения магнитного потока. При изменении потока на один максвелл в секунду в контуре индуктируется электродвижущая сила, равная одной стомиллионной доле вольта.

Так далеко — через всю Европу, через десятилетия протянулась нить от Алессандро Вольта к Джемсу Клерку Максвеллу. Потом она потянется еще дальше и глубже. Максвелл был великим ученым и человеком сильной воли. Что бы он успел сделать еще, подари ему судьба хотя бы лет десять жизни…

Джемс Клерк Максвелл носил бы более скромное имя и назывался бы просто Джемсом Клерком, если бы его отец не получил в наследство от деда — от семейства Максвеллов, небольшое именьице Миддлби. Старший брат отца унаследовал от деда — сэра Джемса Клерка и титул баронета, и богатейшую усадьбу, а отец будущего великого физика, кроме Миддлби, не получил ничего. Впрочем, и этот дар деда — старого моряка, капитана, — отец Джемса не принял как щедрый подарок судьбы. До мозга костей он был горожанином, служил юристом, увлекался наукой, и необходимость заботиться об имении, необходимость им управлять скорее тяготила его.