Скотт О'Делл - Остров Голубых Дельфинов

Поэтический язык книги, описания красоты окружающей природы просто завораживают. Танец голубых дельфинов в воде и стремительный полет чаек, звездное небо и могучие ветры – все эти стихии в полноте представлены в книге. А еще в ней есть мужество и отвага, сообразительность и решимость, которые и помогают Каране выжить. Но не менее важно и другое, например, способность жалеть – раненую собаку, подбитую охотниками морскую выдру. И что уж говорить о терпении и способности не отчаиваться – этих качеств Каране не занимать.

Не удивительно, что «Остров Голубых Дельфинов» получил в 1961 году самую почетную американскую награду, присуждаемую детским книгам, – медаль Ньюбери, а сам автор в 1972 году удостоился высшей международной награды в детской литературе – Золотой медали Ханса Кристиана Андерсена. Книга эта по-прежнему популярна в Соединенных Штатах, часто включается в программу внеклассного чтения. Надеюсь, она придется по душе тем, для кого природа – настоящий друг, а звери и птицы –такие же твари Божьи, как и мы сами.

Ольга Бухина

Мне хорошо помнится тот день, когда к нашему острову подошёл алеутский [0]корабль. Сначала он напоминал плывущую по морю ракушку. Потом немного подрос и превратился в чайку со сложенными крыльями. И, наконец, когда его высветили лучи восходящего солнца, он сделался тем, чем и был на самом деле: красным кораблём с двумя красными парусами.

Мы с братом были в это время у Коралловой бухты, небольшого залива, к которому спускался извилистый каньон – глубокая долина с крутыми склонами. Весной в долине появляется уйма корешков, и мы пришли накопать их.

Мой брат Реймо был ещё маленький, ровно вполовину младше меня, а мне к тому времени исполнилось двенадцать. Для человека, повидавшего столько зим и вёсен, Реймо был невелик ростом, зато жизнерадостен, как сверчок. Впрочем, он и неразумен был, как сверчок, особенно когда разволнуется. Поэтому я даже не заикнулась ни про ракушку, ни про чайку со сложенными крыльями. Я ведь не хотела, чтоб он сорвался с места и убежал: пускай лучше поможет мне насобирать корней.

Я продолжала копаться под кустами заострённой палкой, ни слова не говоря о том, что происходит на море. Даже когда точно разглядела в чайке корабль с двумя красными парусами.

Но от взгляда Реймо мало что могло скрыться. Глаза у него были огромные и чёрные, как у ящерицы, и иногда в них, тоже как у ящерицы, появлялось сонное выражение. В такие минуты взгляд брата был зорче всего. Теперь глаза у него были полузакрыты, и он особенно напоминал ящерицу, которая застыла на скале и вот-вот высунет длинный язык, чтобы схватить муху.

– Море сегодня гладкое-прегладкое, – заметил Реймо. – По-моему, это плоский камень без единой царапины.

Брату почему-то нравилось давать вещам другие имена.

– Море вовсе не камень без царапин, – сказала я, – а просто вода без волн.

– Для меня оно синий камень, – не унимался Реймо. – И на самом его краю примостилось маленькое облачко.

– Облаков на камнях не бывает. Ни на синих, ни на чёрных, ни на серо-буро-малиновых.

– А это облачко есть.

– Облака не садятся в море, – продолжала я. – Там плавают дельфины, плавают чайки, бакланы, выдры или, если уж на то пошло, киты… только не облака.

– Тогда, может, это кит.

Переминаясь с ноги на ногу, Реймо следил за приближающимся судном; он не знал, что это такое, потому что никогда в жизни не видел кораблей. Я тоже никогда не видала кораблей, но знала, как они выглядят, из рассказов старших.

– Ты вон на море глазеешь, а я копаю, – поддела я брата. – Значит, корни буду есть я, а тебе ничего не достанется.

Реймо опять задолбил палкой по земле, однако исподволь поглядывал на корабль.

Судно подходило всё ближе и ближе, прорывая рассветную дымку своими красными парусами.

– Ты когда-нибудь видала красного кита? – спросил брат.

– Да, – отвечала я, хотя это была неправда.

– А я видел только серых.

– Ты ещё мал и видел далеко не всё, что плавает на белом свете.

Реймо вытащил очередной корень и собрался уже бросить его в корзину, как вдруг широко раскрыл рот, тут же закрыл, снова раскрыл и закричал:

– Каноэ! Огромная лодка, куда больше наших! И красная.

Брату было всё равно, каноэ или корабль, Реймо их не различал. В следующий миг он отшвырнул корень в сторону и с воплем помчался сквозь кустарник.

Я продолжала копать корешки, хотя палка у меня в руках дрожала, ведь я разволновалась даже больше брата. Я лучше Реймо понимала, что это вовсе не огромная лодка, а корабль, и знала, с чем может быть связан его приход к нам. Больше всего мне хотелось сейчас бросить палку и побежать следом, но я осталась копать, потому что корни ждало всё селение.