Анна Кальма: Черная Салли

– Разве попробовать позвать ее? – сказал Чарли и решительно направился к Мэри:

Ребятам не было слышно, что сказал Чарли девочке. Зато они увидели самого Чарли, уныло шагающего обратно.

– Она сказала, что ей надоело играть всю жизнь в индейцев.

Все почувствовали себя обиженными за старую любимую игру.

– Не хочет, ну и не надо. Обойдемся без нее, – решил Тони. – Пускай Нэнси будет дочкой капитана.

– Я? – Нэнси очень обрадовалась. – Ну ладно, спасайте меня, а я буду за это угощать вас солеными орешками.

Стан и еще несколько мальчиков схватили ничуть не испугавшуюся и очень довольную дочь капитана и потащили ее к гаражу. Двери гаража никогда не запирались. Там стоял разбитый, похожий на старую, облезлую собаку форд, принадлежавший когда-то бакалейному складу. Пол гаража был пропитан пролитым маслом. В углу был привешен красный огнетушитель. Кроме того, в гараже лежали: шланг для мытья автомобиля, несколько банок с машинным маслом, запасная шина и ящик с необходимыми для ремонта инструментами. Здесь было темно и очень удобно играть в индейцев, разбойников и в разные путешествия.

Мальчики только что собирались упрятать Нэнси в кузов автомобиля и накрыть ее сверху брезентом, как в дверь просунулся запыхавшийся черный вождь.

– Мама пришла, – сказал вождь. – Мы сейчас отправляемся.

Растрепанная Нэнси помчалась вслед за остальными в школу, где стояла окруженная ребятами миссис Аткинс.

Темно-коричневое платье так сливалось с лицом и руками учительницы, что почти невозможно было сказать, где кончается кожа и начинается материя. Зато еще ярче выделялись большие грустные блестящие глаза миссис Аткинс и узкая белая полоска зубов.

– Скорее становитесь в пары, – торопила учительница.

Ребята шумной гурьбой высыпали на улицу и спустились в темную и сырую, как угольная шахта, подземку. В поезде метро – тряском и плохо освещенном – было тесно и душно. Держась за поручни и качаясь, стояли усталые, бледные люди. С грохотом проносились встречные поезда. В темноте тускло блестели рельсы соседних путей. Подземкой ребята доехали до самого центра Нью-Йорка – до Бродвея. Им редко приходилось здесь бывать. После сравнительно тихой, похожей на провинциальный городок Ямайки они были оглушены шумом, мельканием реклам и потоком людей на улице.

– Вечерний выпуск! Крушение Восточного экспресса! Налет на банк! Ранено четверо!! – кричали во всю силу легких газетчики.

По широкой мостовой двигалось молчаливое стадо автомобилей. В лимузинах сидели нарядные белые леди и джентльмены в цилиндрах. Усталые, сгорбленные «сэндвичи» несли на спине и на груди большие желтые афиши:

«Подвязки Дьюли носит сам президент».

Неба не было видно. Небоскребы стояли, как гигантские стальные корабли. Их плоские крыши блестели, как будто на них лежал снег.

Кучка ребят растерянно оглядывалась по сторонам. Даже миссис Аткинс чувствовала себя не так спокойно и уверенно, как всегда. Дюжий полисмен подошел к ним.

– Прошу не мешать уличному движению. Будьте любезны разойтись, – сказал он, притронувшись к фуражке.

– Мы в цирк, – закричали ребята, – в цирк идем!

– Цирк за углом направо. Будьте любезны разойтись, – повторил полицейский.

Они повернули направо. Сначала показалось высокое здание Карнеджи-холла. В этом здании миссис Аткинс была как-то на концерте. Она вспомнила, что ей и другим неграм пришлось тогда сидеть на галерке: вниз цветных не пускали.

«В цирке этого, разумеется, не будет, – подумала миссис Аткинс, – это только в театрах и на концертах…»

Перед ребятами замелькали гигантские разноцветные афиши с изображением тигров, слонов, прыгающих собак и клоунов в высоких колпаках.

Вот и цирк – огромное серое сооружение с круглым куполом посредине. Высокий капельдинер, весь обшитый золотыми галунами, как придворный, проверял билеты. Миссис Аткинс протянула ему розовые бумажки. Он посмотрел на них, потом кинул взгляд на столпившихся за учительницей ребят.

– Цветные в ложи не допускаются, – сказал он сухо, – неграм придется уйти. Сегодня на галерку билетов нет.

Что такое?

Ребята стояли ошеломленные. Миссис Аткинс опустила голову.

Вдруг кто-то крикнул:

– Цветных не пускают? И миссис Аткинс тоже не пустят? Тогда и мы не пойдем, ребята!

Это кричал Стан. Лихорадочные пятна загорелись у него на щеках.

– Плевать, ребята, бросим их билеты и уйдем отсюда!