Анна Кальма - Черная Салли

– Уходите отсюда, сударыня, – сказала она холодно, – сейчас же уходите. Вы можете жаловаться, кому вам угодно.

– Живо катись отсюда, – прибавил Беппо, – а то мы тебя сами прокатим…

Чарли, Нил и остальные мальчики пронзительно засвистели.

– Разбойники! Хулиганы! – орала, поспешно отступая, повариха.

Она тащила за руку дочь, но Мэри цеплялась и ограду и плакала, не желая уходить. В конце концов поварихе удалось оторвать дочь от забора, и она поволокла Мэри за собой. До самого конца улицы ее провожали свист и улюлюканье ребят. Когда она скрылась из виду, бабушка устало опустилась на стул.

– Боюсь, будут неприятности, – сказала она как бы про себя. – Такая особа уж сумеет нарассказать всякой всячины…

– Вздуть бы хорошенько эту Роч! – все еще горячился Чарли. – Эх, был бы здесь отец, он бы ей показал…

Нил толкнул брата в бок. Глаза бабушки мигом заблестели слезами при упоминании о сыне. И в этот вечер она больше не сказала ни слова.

В Нью-Йорке наступила жара. Раскаленный асфальт размяк под каблуками. От каменных громад несло жаром. По всему городу разъезжали холодильные машины. Вентиляторы и электрические охладители работали день и ночь. Аптеки были переполнены покупателями, которые пили крем-соду со льдом, тянули через соломинки лимонад и глотали освежающие мятные лепешки. Газеты предсказывали еще более высокую температуру на ближайшие дни. Служащие в конторах сидели без воротничков, повесив пиджаки на спинки своих стульев.

Город опустел. Богатые люди увезли своих детей на морские курорты. Там дул свежий соленый ветер и солнце грело как раз в меру. А ямайская детвора сидела возле своих фанерных домиков и томилась от жары.

Были каникулы. Школа была закрыта. Миссис Аткинс ходила к директору просить, чтобы за лето починили протекающую крышу, но директор сухо отвечал, что это не ее дело. Пусть она лучше обратит внимание на поведение своих учеников, а крыша может и подождать. Учительница вернулась домой огорченная.

– Опять осенью дети будут простуживаться, – сказала она бабушке. – Придется сообщить об этом учительскому комитету.

– Не ссорься, Флора, с директором, – уговаривала ее бабушка, – ты знаешь, как трудно теперь найти работу. Вон сколько безработных вокруг нас…

Старая негритянка теперь по целым часам копалась в своем «саду». На двух крохотных грядках у бабушки были посажены герань и душистый горошек, цвели левкои, вился на жердочках дикий виноград. Бабушка поливала цветы, полола сорную траву, обирала гусениц, и маленький цветник радовал взор всех проходивших мимо домика миссис Аткинс.

За этими занятиями заставали бабушку ребята, приходившие, как обычно, слушать продолжение рассказа. Ребята очень скучали в пыльном городе. Не хотелось ни играть, ни читать, даже бейсбол был заброшен, и школьная команда совсем растренировалась. И только бабушкина история продолжала всех интересовать. Бабушка и сама увлекалась не меньше своих слушателей, когда рассказывала о Джоне Брауне и его бойцах.

… Ворвавшийся в дверь ветер потушил свечу. Обе женщины вскочили:

– Кто там?

– Наполеон, – отвечал им знакомый голос глухого.

– Боже праведный! Один?…

Джен дрожащими руками нашарила спички. Bcпыхнувшая свеча осветила негра, закутанного в плащ. У Наполеона было угрюмое, забрызганное грязью лицо, он дышал, как загнанная лошадь, и еле стоял на ногах. Увидев на столе кусок хлеба, глухой схватил его и начал жадно есть. Мэри Браун и Джен смотрели на него с безмолвным страхом. Не переставая жевать, Наполеон откинул край плаща. Прикорнув у него на плече и сжимая темными ручонками большого черного кота, спала Салли.

Джен бросилась было к дочке, но глухой остановил ее:

– Не буди. Устала. Мы так бежали…

– Бежали?! – Мэри Браун поднялась со своего стула и впилась глазами в негра. – Значит…значит, все кончено!

У нее захватило дыхание. Глухой молча опустил голову.

– Так это правда?

Джен, полуоткрыв рот, глядела на обоих. Она еще не понимала. Внезапно Мэри Браун принялась трясти Наполеона за плечи:

– Говори! Говори, что там было. Говори все. Наполеон тяжело опустился на стул. Он вдруг жалобно замычал и закачался, как от боли.

– Крышка… Гроб… Все мальчики… Капитана саблей… Но жив… И Джим жив… Увезли обоих.

Мэри Браун схватилась за грудь.

– Все… все мои мальчики… – хрипло пробормотала она. – Мои дети!

Она снова затрясла Наполеона: