Светлана Лубенец - День всех влюбленных

Она отскочила от него и вжалась в стену.

– Кать, ты чего? – удивился Руслан.

– Зачем ты мне врешь? Что ты меня все время жалеешь! Мне не нужна твоя жалость!

– Ничего не понимаю, – помотал головой Шмаевский.

– Что же тут непонятного? Тебе просто жаль меня, разнесчастную, а на самом деле ты… – Уставившись в красивые карие глаза, Катя одним духом выпалила: – …в Татьяну Ларину влюблен!

– Что за ерунда?

– Это не ерунда, а Танька Бетаева! Это же ей ты в День влюбленных на всех уроках записки писал! Еще от меня зачем-то загораживался! Будто я стала бы подглядывать!

– С какой это стати я буду писать Бетаевой?

– Слушай, Руслан, будь со мной честен! – от возмущения Катин голос сорвался, и она даже закашлялась. – Танька мне твои записки показывала! Сам знаешь, что не узнать твой почерк невозможно! Одни буквы «м» чего стоят! Настоящие червяки!

– Я не писал ей! Клянусь!

– Поберег бы свои клятвы для другого дела! Я же говорю, что я видела своими глазами все твои любовные послания!

Руслан какое-то время постоял перед Катей молча, будто соображая, а потом схватил ее за руку и сказал:

– А ну пошли на третий этаж. У «ашников» сейчас, кажется, математика!

Катя вырвала свою руку, но за Шмаевским все-таки пошла.

На третьем этаже Руслан постучал в кабинет математики, потом приоткрыл дверь, сунул голову в образовавшуюся щель и обратился к учительнице:

– Зинаида Михайловна, можно Лену Ватникову на пять минут? Извините, конечно…

Зинаида Михайловна вышла в коридор и спросила:

– Это еще что за новости?

– Ну, пожалуйста! – Шмаевский для убедительности прижал руку к груди. – Вопрос жизни и смерти!

– Да ну? – улыбнулась учительница. – Прямо до перемены никак не подож… – Она осеклась, когда увидела радужный синяк на лице Шмаевского, а потом прижавшуюся к стене Катю аж с несколькими абсолютно не девичьими отвратительно-коричневыми украшениями. – Ну хорошо… – Она вошла в класс и строгим голосом сказала: – Лена Ватникова, выйди, пожалуйста, в коридор. Тут к тебе пришли…

Через пару минут в коридор выскочила Лена с искрящимися любопытством глазами. Увидев Катю, она ахнула:

– Катька, кто тебя так? Ой, и тебе досталось, Шмаевский!

Зинаида Михайловна так и стояла в дверях. Чувствовалось, что ей очень хотелось узнать, в чем дело. Руслан так умоляюще на нее посмотрел, что ей ничего не оставалось делать, как вернуться к классу и закрыть за собой дверь.

– Да что случилось-то? – спросила испуганная Ватникова.

– Она еще и спрашивает, что случилось! – накинулся на нее Руслан. – Совесть-то надо иметь, Ленка, хоть немного!

– При чем тут моя совесть? Если вас кто-то… побил, то я тут абсолютно ни при чем! Вот честное-пречестное слово!

– Я совершенно не про то! – наступал на нее Шмаевский, и Лена медленно пятилась от него по коридору. – Ну-ка признавайся, почтальонка несчастная, почему мои письма вдруг оказались у Таньки Бетаевой? На них четко было написано, кому они предназначены! Ты что, Ватникова, читать не умеешь?! Или у меня почерк до такой степени неразборчивый?

– Я-то… Я-то вообще-то… умею… разборчивый… – лепетала Лена. – Но Таня меня попросила… и я… пообещала… потому что она мне тоже… помогала… как-то…

– Ах, она тебя попросила! А ты всегда готова подлости делать! А вот это ты видела?! – И Шмаевский поднес к ее носу кулак.

– Руслан! Не надо! – тихо сказал Катя и пошла от них по коридору к выходу.

У нее опять так сильно забилось сердце, что она испугалась: сейчас все услышат этот набат, уроки прервутся, и из классов повалят школьники. Надо срочно куда-нибудь скрыться! Оказывается, он писал не Таньке! Он писал ей, Кате! Ну конечно! Бэт ведь не позволила ей взять записки в руки. Наверняка на их обратных сторонах была написана Катина фамилия. Какая подлость! Зачем Танька с ней так поступила? Зачем ей чужие письма?

Катя уже хотела сбежать вниз по лестнице, но ее схватил за плечо Руслан. Она обернулась.

– Теперь ты мне веришь? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Она не знала, что сказать. Ее переполняли разноречивые чувства: гадливость по отношению к Бэт и Ватниковой, щемящая нежность к Руслану и испуг оттого, что все теперь должно пойти как-то по-новому. Сможет ли она справиться с этим новым? Хватит ли у нее на это сил?

– Верю, – все же ответила она. Она не могла не верить. Если теперь ему не поверить, то лучше уж сразу умереть. Можно даже под кулаками бандита из подворотни…

– Тогда возьми… – Руслан порылся в школьной сумке и вытащил на свет смешного ухмыляющегося зайца в полосатых черно-желтых штанах на одной лямке и с огромной пуговицей на животе. – Я писал в записке… это подарок… ко Дню влюбленных…