Картинка шла нормально, экран не мигал, не загоралась красная аварийная лампочка, и Александр Михайлович, убедившись, что здесь исправно действует свой «автопилот», повернул кресло обратно к ветровому стеклу. Он любил сам водить состав и переключился на ручное управление немного раньше, чем электровоз приблизился к опасному участку.
Загорелось красное табло. Состав увеличил ход. Черёмухин пристегнулся к креслу широким резиновым ремнем (вообще-то это следовало сделать с самого начала, как только сел в электровоз, но какой же профессионал станет привязывать себя на спокойном участке пути!). Электровоз резко задрал нос, как сверхзвуковой самолет на взлете, и вагонетки, стукаясь концами крыш, послушно полезли за ним в крутую гору.
Этот путь, проложенный в старом наклонном стволе, разрешалось использовать только самым опытным машинистам. Если в недремлющий глазок фотоэлемента не попадет потайной значок, нарисованный на электровозе специальной краской, автоматический сторож просто выключит ток, и нарушителю придется дожидаться аварийную команду, чтобы сняли его со стены, а заодно и с электровоза на месяц-другой. У Черёмухина была полная коллекция таких значков-пропусков, позволяющих выделывать очень невозможные пируэты — высший пилотаж! Александр Михайлович считался лучшим, хоть и самым лихим, машинистом на шахте.
Вот и сейчас он не сбавил скорость, взлетев на верхний этаж, развернулся где-то чуть ли не на потолке и со свистом ринулся вниз, чтобы вернуться опять на свой горизонт, только уже далеко в стороне, у самых дальних забоев, до которых добирался бы обычным путем не меньше часа. А тут минуты! Состав почти падал, проваливаясь в бездну.
Из темного тоннеля состав выскочил в огромный сверкающий зал. Казалось, тысячи хрустальных люстр зажглись на стенах, на высоком потолке и даже на полу. Эту пещеру создала природа. Миллионы лет выращивала она в подземной пустоте прозрачные кристаллы кварца — горный хрусталь. Тесно прижавшиеся друг к другу граненые стеклянные столбики и столбы собирали свет электрических прожекторов, отражали его тысячекратным солнышком.
Черёмухин всегда останавливался в этом зале. Здесь он когда-то сражался с семиглавым Змеем. Александр Михайлович вышел из электровоза. Воздух в пещере был иной, чем в закрытой кабине, где работал кондиционер, настроенный на запах леса после июньского дождя. В кварцевом зале пахло сухим электричеством и чем-то медицинским. Александр Михайлович знал, что врачи города Черёмухова устраивают здесь подземный солярий для горняков, чтобы те могли в перерывах загорать, не поднимаясь на поверхность. Говорят, такой загар — лечебный. Машинист подставил лицо целительным лучам, но запах горячего кварца ему все-таки не нравился, может быть, напоминал детскую поликлинику, в которую когда-то ой как не хотелось заходить… Александр Михайлович поёжился, вспомнив, как он умолял медицинскую комиссию допустить его на электровоз. Суровые медики не хотели признать его абсолютно здоровым из-за сломанного в битве с Семиглавом зуба…
Уже сидя в кабине, Александр Михайлович построгал языком пробоину в зубном ряду и огорченно поцокал: ай-я-яй, все никак не соберусь вживить новый зуб, а врачи на ежемесячных профилактических осмотрах каждый раз придираются к этому…
Он не успел еще включить мотор, когда по хрустальному залу заметалось, будто летучая мышь, тревожное эхо.
— Ой!-Ой!-Ой!-Ой! Е!-Е!-Е!-Е!
Черёмухин понял, что кто-то кричит: «Постойте!» — и выскочил из электровоза. От дальнего конца пещеры к нему бежал, скользя на гладких гранях кристаллов, толстенький человек в очках. У самого рельса он смешно замахал руками, готовясь окончательно поскользнуться и упасть, но Черёмухин подхватил его на руки и вежливо засунул в кабину. В июньском последождевом лесу толстячок отдышался.
— Чальников, — представился он. — Николай Алексеевич. Из городского медицинского отдела.
— Привет, Начальников! — весело улыбнулся машинист. — Что, не узнал?
Толстячок сорвал запотевшие очки и удивленно заморгал.
— Шурка!
Одноклассники похлопали друг друга по плечам. Когда вентилятор утащил остатки пылевого облака, поднявшегося над медицинским костюмом, взрослый Шурка поинтересовался:
— Как же ты сюда попал?
— Мы тут с комиссией… — замялся Николай. — А я отстал немножко… — Он старательно запихивал в карман большой кусок отколотого кристалла.
— Так-так, — усмехнулся Черёмухин. — Значит, отстал… Пойди-ка, друг, хрусталь на место приложи. Вот, клеем смажешь.
Читать дальше