Зоя Журавлёва - Ожидание

— Разве не видно? — сказала я. — Я на него похожа.

— Тогда веди нас скорей, — сказал дяденька.

Поднял портфель, и мы пошли. И Игорь за нами пошёл. Только сзади. Палкой траву у дороги сбивает и сопит. Раз он не хочет знакомиться, так и не надо! Он, может, тоже мне не понравился. Всех воробьёв распугал!

Я всё равно знаю, что его Игорь зовут.

У нас дача не огорожена. Чего нам огораживаться? Тут воров нет. Если кто-нибудь наши ягоды хочет есть — пожалуйста, у нас ягод много. Малина. Смородина. Клубника. Клубнику птицы очень клюют. Но от птиц всё равно ведь не огородишься. Мы грядки с клубникой закрываем сеткой. Это такая огромная сеть! Бабушка как раз её тащит, она в ней запуталась.

— Помогите! — кричит. — Я поймалась.

Дяденька ей помог. Они, оказывается, знакомы. Хорошо знакомы, вот уж не думала. Просто он на даче ни разу не был. Зато в городе он у них бывал. Сколько раз! Даже помогал переезжать на эту квартиру. Он тогда был в восьмом классе.

— В восьмом «А», — улыбается Григорий Петрович.

Его Григорий Петрович зовут.

Он свой восьмой «А» так любил! Его в «В» хотели перевести, потому что класс «В» был сборный, из других школ. Чтобы этот «В» укрепить. Но Григорий Петрович ни за что не пошёл! «Лучше я, — говорит, в окно брошусь, чем уйду из своего „А“». А дедушка говорит: «Ну, бросайся!» Григорий Петрович взял и бросился. Хорошо — первый этаж. А то бы неизвестно, что было. Тогда дедушка говорит: «Я из своего класса ни одного ученика не отдам». И не отдал. Его сразу потом директором сделали.

— А Василия Дмитрича видел? — говорит бабушка. — Беги скорей! Он за домом сейчас, на ольхе. Саша тебе покажет.

— Почему на ольхе? — удивляется Григорий Петрович.

— А почему нет? — смеётся бабушка.

Нечего удивляться. У нас ольха ветвистая, мы с ней измучились. Она свою тень прямо на теплицу бросает. Тень у неё огромная, будто это дуб. Помидорам просто житья не стало! Они солнце любят. А тут весь день полумрак. Дедушка с таким трудом эту теплицу сделал! Главное, стёкла с трудом достал. Сделать-то он всё может. Но вот достать!

— А Игорь на качелях может качаться, — говорит бабушка.

— Что я, качелей не видел? — говорит Игорь.

Вредный какой! Но тихо сказал, чтоб бабушка не расслышала.

— Ничего, — говорит бабушка. — Они выдержат.

— Не обращайте внимания, Анна Михайловна, — говорит Григорий Петрович. — Он сегодня не в духе.

— Как это «не в духе»? — говорит бабушка. — В чём же он сегодня?

Уж не знаю, что ей этот Игорь ответил. Мы за дом ушли.

Там такой треск! Сучья сверху летят, листья, ветки… Одна мне чуть в голову не попала. Дедушка высоко забрался, стоит на лесенке и сучья у ольхи пилит. Пила визжит. А дедушку и не видно — такая ольха. Как лес. Синицы над ней летают и тоже кричат. Они тут в скворечнике поселились. Думают — что же с нашей квартирой будет? Мы на этой ольхе живём, у нас дети, а дедушка пилит и пилит.

— Дедушка, — кричу я, — а скворечник?

Пила перестала визжать. И дедушка выглянул.

— Ого, подкрепление, — говорит. — Гриша, здорово! Я сейчас кончу. Вон сучья пока таскайте.

И опять пилит.

— Придётся работать, — засмеялся Григорий Петрович.

Бросил пиджак на скамейку, рукава засучил и прямо кинулся на эти сучья. Целую кучу сразу загрёб.

— Дедушка! — кричу я. — А синички как же?

Не слышит. Только пила вжи, вжи! И листья летят.

Я смотрю — Григорий Петрович совсем не туда сучья тащит.

Мы на эту лужайку ничего не бросаем, хоть она ничья. На ней большие ромашки растут, незабудки, щавель, просто высокая трава. Дедушка в траве прокосил тропинку, и по ней к морю ходят.

А то в траве заблудиться можно. Двоюродный брат Всеволод недавно тут заблудился. Мы его по звуку нашли. Он так ревел! Кузнечик его укусил за палец. Это совсем не больно, меня сколько раз кусали: щекотно. Но Всеволод испугался. Глупый ещё!

— Здесь нельзя бросать! — кричу я.

— Я не бросаю! Я вон за те кусты!

Вдвоём мы быстро сучья перетаскали. Дедушка слез, говорит:

— Надо бы выше срубить, да синиц жалко…

Он синичкам самую большую ветку оставил. Не будут же они на обрубке сидеть! Эта ветка, конечно, мешает теплице. Но уже не очень, можно терпеть. Зато наши синицы довольны. К себе в скворечник лезут. Толкаются. Всем хочется залезть первым, проверить, цела ли квартира. Может, дедушка что-нибудь там испортил?

Нет, всё в порядке. Синички уже убедились. Совсем другим голосом сверху кричат. Кричат, что им хорошо, у них дом и дети — всё цело, солнце светит и ольха шелестит.