— Осип Костюк? — со странным выражением в голосе спросил Остап, который стоял позади Ионы Осипыча.
— Так точно, называли Осипом Костюком, да и сам я себя, пока в Кронштадт не вернулся, так и писал…
Он вдруг оборвал речь и оглянулся. На него в упор смотрел Остап Гончаренко.
— А вы почём такое знаете? — спросил кок.
Остап сделал шаг вперёд.
— Дозвольте, — решительно и быстро проговорил он. — Жинка у вас, товарищ кок, була? Жинка та сыночек?
— Была, — так же быстро ответил кок и привстал. — Была и жинка и сыночек. Жена при белых в лазарете померла, а сыночка…
— Митю! — подсказал ему Остап. Он раскраснелся, глаза на смуглом круглом лице блестели. — Митю Костюка! — повторил он.
— Мотю! — вскрикнул кок и вскочил. — Да хиба ж я знаю! Мотю якась гражданочка старенька унесла. Да вы скажить…
Виктор не знал, на кого смотреть. Что это творится, что творится! Его рука как-то сама собой очутилась в руке Ионы Осипыча.
— Из Карповского унесла, — быстро заговорил Остап. — Пришли мама из больницы, принесли хлопчика и кажуть: «Вот вам, детки, сирота несчастный, Митя. Пускай как наш родной будет. Его отец за радянську владу, за Советскую власть бьётся, а матери у него нет, померла в больнице». А потом мы на Мелитополыцину уехали, там и жили…
Иона Осипыч, не выпуская руки Виктора, сел. Юнга почувствовал, что Костин-кок дрожит и эта дрожь передаётся ему, Виктору.
— Костин-кок, дядя Иона! — зашептал он ему на ухо. — Митя — это Мотя? Да? Чего ты такой, дядя Иона? Мы же Мотю нашли!
Иона Осипыч сорвал с себя колпак, скомкал его, закрыл лицо…
И когда вновь открылось это круглое лицо с мокрыми от слёз щеками, все разделили с коком его радость, его счастье. Ухов обнял Иону Осипыча, Скубин крепко пожал его руку, Ламин сказал:
— Поздравляю, товарищ кок! От всего сердца поздравляю! Вчера вы думали, что потеряли Виктора, который вам вместо сына… А теперь у вас их двое. Да!.. Двое сыновей!..
— Двое! — повторил кок. — Слышишь, Витя? Я Мотю ищу, а он тут — рыженький, курносенький… Мы же на «Быстром» вместе были, ах ты господи! Ну, спасибо вам, ну, спасибо!.. — И он обеими руками сжал руку Остапа.
Что сделал Виктор? Он хотел завопить, пройтись колесом, забить чечётку, вылететь на верхнюю палубу, передать семафор эсминцу «Быстрому»: «Митя, ты — Мотя, а Костин-кок — твой отец. Ура!» Но что мог сделать Виктор в каюте вахтенного начальника Скубина, что мог он сделать сейчас? Решительно ничего! И он только покраснел, только переступал с ноги на ногу, только дёрнул исподтишка Иону Осипыча за рукав и повторял одно и то же:
— Костин-кок, дядя Иона! Митя — это Мотя! Костин-кок, дядя Иона!
Вот и всё, что мог сделать Виктор…
Когда Иону Осипыча вызвали в камбуз, Ламин увёл Виктора в свою каюту и, переодеваясь к обеду, то и дело повторял: «Вот так история! Удивительная история!»
Виктор не находил себе места. Если бы не Ламин, он облетел бы корабль вихрем: к Грачу в лазарет — раз, к Остапу — два и в камбуз — три, чтобы вместе со своими друзьями ещё и ещё порадоваться чудесному открытию.
— Вымой руки хорошенько, — приказал Ламин. — Теперь в кают-компанию! Скоро обед.
Пришлось сдержать нетерпение и смирненько последовать за артиллеристом.
Громадную кают-компанию разделял зелёный бархатный занавес. В первой половине каюты было пусто; здесь стояли длинные столы, покрытые белыми скатертями и блестевшие обеденными приборами. За занавесом слышались голоса, смех, звуки пианино. Ламин откинул занавес, и они присоединились к компании: несколько командиров играли в домино, читали, а один сидел за пианино. Ламин подошёл к нему и что-то сказал.
Молодой командир взглянул на Виктора, улыбнулся и приветливо проговорил:
— Будь гостем кают-компании «Грозного».
Это был выборный «хозяин кают-компании».
В другое время, при других обстоятельствах Виктору хватило бы работы — всё осмотреть и запомнить, но сейчас ему было не до кают-компании. Вот только камин на минутку остановил его внимание. Разумеется, камин был не настоящий, но электрики так искусно перемешали в очаге обугленные и обрызганные киноварью чурочки, красные и жёлтые лампочки, прозрачные оранжевые и голубые ленты, что казалось — от камина идёт тепло.
К Ламину подошли несколько командиров, заговорили о стрельбах. Потом появился подтянутый, тщательно одетый Скубин.
Становилось всё шумнее. Некоторые командиры встречались, как встречаются хорошие друзья после долгой разлуки. Это неудивительно: на большом корабле люди разных специальностей иногда, особенно в походах, видятся редко. Командиры отдыхали, спорили о какой-то новой книге, о ленинградских театрах; доктор с норвежской бородкой рассказывал смешную историю. Ламин, игравший в шахматы со Скубиным, несколько раз взглянул на Виктора и кивнул головой; оптик дружески поздоровался с ним, назвал смелым мальчиком и пригласил после обеда посмотреть стёклышки, но мысли Виктора никак не могли оторваться от Ионы Осипыча и Мити-Моти. Он хотел сейчас же, немедленно представить себе, как всё сложится дальше, как встретятся Костин-кок и Мотя, как… Тысячи вопросов занимали его.
Читать дальше