ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

Но почему Митя вдруг кричит чужим голосом: «Алло, алло, сюда!»?

Нет, это сумасшедший ветер прокричал: «Алло, сюда, сюда!» А Фёдор Степанович кладёт руку на плечо, и рука становится всё тяжелее. Он хочет разбудить Виктора и сердито говорит: «Алло, алло, сюда!» Конечно, это не Фёдор Степанович, это ветер нажимает на брезент. А Фёдор Степанович остался на берегу.

Виктор открыл глаза. Неподалёку раздался крик:

— Сюда-а! — И голос потерялся в шуме ветра.

Виктор с трудом преодолел дремоту, откинул брезент и бросился вперёд. Ветер ударил его яростно. Темнота заревела. Но зов раздался снова, совсем близко. Виктор пробивался на крик.

Трудно было держаться на палубе. Она круто уходила из-под ног. Трудно было смотреть. Брызги хлестали в глаза. Ветер обрывал, останавливал дыхание.

Неожиданно палуба кончилась. Посреди палубы качалась непонятная, очень широкая вверху тень. Виктор ничего не понял. Он крикнул:

— Гоп-гоп! Я здесь!

— Сюда! — хлестнул злой голос. — Хиба не бачишь! Сюда! Эй!

Что должен был увидеть Виктор? У подножия непонятной, качающейся тени метался человек. Что он делал? Когда палуба круто накренилась и пошла под остервеневшую, набухшую волну, тень завизжала железом и поползла к борту. Смутная догадка осенила Виктора. Она подтвердилась.

— Катер сорвала, бисова сила! — захлебнулся криком человек. — Чего стоишь? Сюда!

Виктор подбежал. Он упёрся в мокрый брус тележки, на которой лежал самоходный катер, поднятый на борт линкора. Это было похоже на то, как если бы он пытался остановить паровоз, идущий под уклон. Ноги скользнули по мокрой палубе. Не оглядываясь, Виктор почувствовал, что борт корабля всё ближе, что ещё немного — и его прижмёт к железной стойке. Тяжело ударила в спину волна.

Человек увидел, что имеет дело с мальчиком.

— Э, помощник с тебя! — воскликнул он с досадой.

— Дядя, надо что-нибудь под колёса! — прохрипел Виктор, всё ещё отчаянно сопротивляясь беспощадному поступательному движению махины и со страхом слушая визг колёс.

— Ничего нема! — ответил человек. — Ничего нема! Хоть голову свою…

Крен к морю прекратился. Корабль выровнялся. Тележка замедлила движение. Когда корабль начал заваливаться другим бортом, она немного, совсем немного отступила от борта, чтобы затем с новой силой броситься на людей.

— Снимай бушлат! — вдруг приказал человек. — Под колесо! Давай под колесо!

Виктор сорвал с плеч мокрый бушлатик, скомкал его, сунул под широкое колесо. Человек сделал то же со своим дождевиком.

Колёса чавкнули, исступлённо взвизгнули. Катер покачнулся на тележке. Казалось, ещё немного — и он кувыркнётся с тележкой за борт, сметёт людей. Нет, устоял!

— Ура! — вскрикнул Виктор.

Волна, упавшая на палубу, тяжело бросила его грудью на тележку. Он выплюнул солёную воду. Сгоряча выругался:

— Гадина!

— Хлопчик, беги до людей, я тут один буду. Тикай швидче, ну, бо! Зови людей! — закричал человек.

Нужна была немедленная помощь. Виктор нагнулся и побежал, чувствуя, что кругом творится неладное. Волны набросились на корабль с утроенной силой, вскипели, поднялись, обрушились на палубу одна за другой, одна яростнее другой. Юнгу сбило с ног, ударило плечом о край башни с такой силой, что ночь закипела зелёными и красными искрами.

Он выставил здоровое плечо вперёд и продолжал бег.

Вторая волна настигла его, когда он был возле гриба вентиляции. Он уцепился за него, полежал, пока не схлынула вода, стал на колени и сказал морю:

— Что? Взяла? У-у!

Корабль стал бортом к волне, и волны шли на него, нагнув белые головы, одна за другой, одна выше и сильнее другой. Они падали на палубу, как тяжёлые молоты, смешивая плеск воды с рёвом ветра.

— Что? Взяла? — повторил Виктор.

Волны стали меньше, но борьба с ними была тяжелее для выбившегося из сил мальчика. Только одно поддерживало его силы: там, возле катера, остался человек, ему нужно было помочь. Юнга шёл, скользил, полз на коленях, выплёвывая солёную воду. Он звал людей и чувствовал, что море торжествует — большое, шумное, полное темноты и ветра штормовое море…

Иона Осипыч сидел в глубоком кожаном кресле возле письменного стола. Он положил бескозырку на колени и однообразным движением свёртывал в трубочку и снова разглаживал ленточки. Артиллерист Ламин сделал всё возможное, чтобы успокоить своего гостя, и ничего не добился. Последний обход палуб не принёс нового: Виктора не было на корабле. Не было на корабле юнги Лескова. Никто не мог сказать о нём ни слова.