Николай Жданов - Новое море

На одном из бортов экскаватора была укреплена кабина, напоминавшая капитанскую рубку.

Вдруг стеклянная рама кабины приподнялась и оттуда высунулся по пояс дядя Федя.

— Что, поймал беглеца? — закричал он. — Давай-ка его сюда на расправу!

Вслед за Григорием Пташка поднялся по маленькой приставной лестнице и вошел в корпус машины.

Как и всякому мальчику его лет, Пташке давно хотелось побывать на экскаваторе. Несмотря на свою тревогу, он с любопытством оглядывался по сторонам. Они очутились в большом зале, заставленном моторами и от этого похожем на обычный заводской цех. Тут все было железное: железный пол, стены, железные станки, железный шкаф, железные нары, железные канаты, намотанные на высокий барабан лебедки. Через отверстия в крыше эти канаты уходили к вершине стрелы. В углу на железном ящике были нарисованы белой краской череп и две скрещенные кости. «Высокое напряжение. Смертельно опасно», — прочел Пташка.

Рядом висел плакат:

«Будь осторожен! Ухарство и молодечество к добру не приведут!»

Григорий стал подниматься по железной лесенке на верхнюю площадку.

Пташка покорно следовал за ним. У него было такое чувство, какое бывает у провинившегося ученика, когда его ведут в кабинет директора.

— Прошу покорно, — церемонно сказал Григорий и распахнул дверь.

Стеклянная кабина была насквозь пронизана солнцем. Против двери, у поднятой рамы, стояло обитое кожей железное кресло, рядом на железной переборке виден был щиток с приборами.

Дядя Федя сидел на обыкновенном домашнем стуле, казавшемся странным в этой обстановке. Перед ним на столике лежал лист с крупной печатной надписью: «Схема смазки». Напротив, поблескивая черными живыми глазами, стоял, внимательно глядя на Пташку, человек в комбинезоне.

— Здравствуйте, — еле слышно сказал Пташка и уставился в пол, чувствуя на себе строгие и внимательные взгляды взрослых.

— Здравствуй, — сказал дядя Федя ледяным голосом и встал со стула. — Ты что же это за номера такие выкидываешь?

Пташка молчал.

— Еду по шоссе, гляжу — костер дымит. Слез, подхожу — а он спит себе невинным сном на брезенте и хоть бы ему что! — с удовольствием доложил Григорий.

— Та-ак, — произнес дядя Федя. — Тебе что же, не понравилось с нами?

— Я нечаянно… — сказал Пташка. — У меня кепка на дорогу упала…

Волнуясь, он рассказал все, как было.

— Хорошо, что меня нашли, — сказал он под конец. — Вы, дядя Федя, на меня не сердитесь… Я теперь, в случае чего, буду прямо кулаком по кабине стучать!

— А мы тут с товарищем Полыхаевым думали, что ты с нами и знаться не хочешь! — сказал дядя Федя. И вдруг обхватил Пташку за плечи, привлек его к себе и спросил, усмехаясь: — Так, значит, рад, что нашелся?

— Еще бы! — сказал Пташка, прижимаясь к рукаву его гимнастерки. — А вы что тут делали?

— Да вот втулку на место ставили. Всю ночь возились, только что кончили. Сейчас опробовать будем.

По железному полу застучали шаги. В кабину вошел человек в комбинезоне, в керзовых сапогах и маленькой кепочке, из-под которой виднелись белые, как лен, волосы.

— Товарищ начальник смены, осмотр механизмов закончен! Экскаватор готов к выемке! — сказал он Полыхаеву отчетливо, как военный. Его молодое лицо и чуть прищуренные смышленые глаза светились.

— Хорошо, — сказал Полыхаев. — Включите синхронный двигатель.

— Есть включить синхронный двигатель! — сказал молодой экскаваторщик и вышел. За ним ушел и Григорий.

Послышался ровный и сильный гул.

Полыхаев уселся в кресло, к ручкам которого были приделаны рычаги, и ногой двинул педаль.

Железный пол кабины дрогнул и стал как бы уходить из-под ног. Пташка, чтобы не упасть, схватился рукой за спинку стула.

Сквозь стекло он увидел, как поплыла мимо степь, сдвинулся в сторону земляной холм, и стрела, перечертив небо, замерла над ущельем.

Ковш, как громадная хищная птица, упал вниз, с налету вонзился железным клювом в кремнисто-глинистый грунт и стал, скрежеща, зачерпывать землю. Раздался легкий щелк переключаемого рычага, наполненный землей ковш взмыл на воздух и под завывающий звук наматываемого троса поплыл над степью. Он поднялся к самому гребню холма, на мгновенье замер, опрокинулся и, не ожидая, пока вывалившийся грунт достигнет земли, снова, прочертив небо, упал в забой.

— Мягко идет, — одобрительно сказал дядя Федя.

— Хорошо! — удовлетворенно заметил Полыхаев.

Глядя на экскаваторщика, Пташка подумал, что и сам он тоже мог бы управлять рычагами — до того простыми и легкими казались все движения Полыхаева.