Ирина Андрианова: Сто фактов обо мне

За полчаса поисков Саша старалась привыкнуть к мысли, что сейчас она увидит его могилу. Но когда увидела еще одну свежую могилу и алая лента, вспорхнув с венков, поставленных аккуратно, как шалаш, развернулась так, что она прочла его фамилию, – сердце стало тяжелым, как камень, и колючие слезы подступили к глазам.

Саша обошла могилу кругом и увидела его фотографию. На фотографии ему было лет сорок. Он не улыбался. И глаза, усталые, умные, темные глаза, смотрели прямо на Сашу. Пронзали ее.

Она заплакала.

Синее весеннее небо дышало над головой. Каркали вороны. Шелестели ветвями голые кладбищенские деревья.

Саша положила веточки вербы на венки и пошла прочь…

Вечером похолодало. Бабушка топила печь и звала Сашу:

– Иди, иди, внученька, погрейся по-настоящему. У батарей городских только распаришься, а тут – здоровье. Иди сюда!

Саша вошла к бабушке, присела на табуретку и заглянула в печь.

Рыжий огонь плясал на почерневших поленьях, и синие огоньки то тут, то там вспыхивали и прятались снова в рыжее пламя, как озорные дети.

Сухое тепло обожгло Сашино лицо. Кровь сильными толчками прилила к щекам.

Саша смотрела на веселое пламя. А перед глазами заметались картины: дождь, три толстых дерева, писатель на крыльце, скупо улыбающийся друзьям, телефонная будка у старенькой почты, сияющие окна в последний вечер, и качели, детские, милые, беспомощные качели, болтающиеся посреди дождя, посреди этой дурацкой, неустроенной жизни. Но раз болтались, была надежда?..

Ей захотелось увидеть, висят ли качели на старом вязе. Она выскочила из горячего печного круга, из жаркого тепла в синий, полусонный, холодный весенний дом.

Саша вошла в свою комнатку и приблизила лицо к стеклу. Сначала она ничего не увидела, длинные черные тени царапали стекло и рябили в глазах. Потом привыкла к мельканию теней и отчетливо разглядела в сгущающейся темноте длинный дом, тощенький заборчик, старые деревья…

На толстом суку одного из вязов болтались детские качели. Их было труднее всего разглядеть в этом весеннем вечернем шевелении. Но они качались на прежнем месте, и Саше показалось, что она отчетливо видит деревянное сиденье, обшарпанную краску и две веревки, как две тонкие натянутые струны.

Саша долго смотрела на то, как качели трепал ветер и они летели то туда, то обратно, и вдруг поняла, что никогда не прибежит к ним маленький мальчик, для которого и были повешены качели летом, что никогда не выйдет писатель на крыльцо длинного скучного дома с бидончиком в руке, что вообще, может быть, этот дом сломают, деревья спилят, качели выбросят, а на освободившемся месте появится образцовый дачный участок с грядками и симпатягой домиком…

Слово «никогда» равнодушно шевелилось в горячей голове, и Саша подумала, что, если она не увидит, как ломают дом, как срезают и выбрасывают качели, для нее все останется по-прежнему. Как на прежнем месте, в душе, остался писатель и она не верит в его смерть. И писатель жив, и дом жив, и качели – пока качаются – тоже живы!..

Саша долго вглядывалась в темноту и ждала: вот-вот в доме вспыхнет свет и сердце облегченно покатится вниз.

Но дом растворился в ночи, его уже нельзя было разглядеть.

Ирина Анатольевна Андрианова родилась в Москве в семье медицинских работников. Окончила факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова. Много лет работала в журнале «Пионер». Пишет с семи лет. Первая книга, повесть «Золотой ручей», была издана в Германской Демократической Республике (1983). У И. Андриановой более тридцати книг. Особой популярностью среди них пользуется повесть «Мой сумасшедший папа».

Валерия Леонидовна Попова родилась в Москве. Закончила Московскую академию промышленного искусства (бывшее Строгановское училище) по специальности «керамика». С 1992 г. работает как художник-иллюстратор книг для детей и подростков. Сотрудничает с детскими журналами. Одновременно не забывает свою первую специальность художника-керамиста. С 2000 г. начала работать постановщиком и декоратором художественных фильмов и сериалов.