Тамара Михеева: Островитяне

— Я тоже.

Они замолчали. Котенок пометался на руках у Лизы, перебрался к Русу, улегся в изгибе его руки. Он отогрелся и скоро даже замурлыкал. Рус гладил его и с удивлением понимал, что ему нравится, что вот этот маленький, беззащитный звереныш выбрал его, улегся тут, урчит, как трактор. Он улыбнулся, а Лиза сказала вдруг:

— Наверное, ты очень любишь своего братика, да?

— Братика? Какого? — удивился Рус. — У меня нет братьев.

— Ну, тот, который на речке тогда…

— А, Артем! Ну, вообще-то он не родной брат, двоюродный. И вообще-то я его терпеть не могу.

— Да ладно!

— Да. Он такой… понимаешь… Он все время всё на публику делает и ждет, что его похвалят, оценят, скажут, какой он распрекрасный, талантливый и необыкновенный!

Лиза смотрела на Руслана растерянно, и Рус поспешил добавить:

— Всегда требует, чтобы его хвалили, даже за всякую ерунду; а если ему что-то надо… о, тут он мозг вынесет, лишь бы это получить!

— Знаешь, — задумчиво сказала она и потрепала котенка за ушами. — Может, он просто пытается так обратить на себя внимание?

— Чье? Мое?

— Ну, твое, бабушкино, дедушкино, вообще взрослых.

— Да Оля и так с ним все время!

— Ну, может, он по родителям скучает… мало ли. Может, он хочет с тобой подружиться?

Рус фыркнул. Ему вообще про это было неинтересно разговаривать. Он погладил котенка, такого маленького, не больше его ладони.

— Куда вот его теперь… — вздохнула Лиза.

— Если ты не против, я заберу себе.

— Меня с ним домой не пустят, — усмехнулась Лиза. — У бабушки три кошки, а у нас дома огромный котяра Савелий. А еще попугай Амиго, какаду, знаешь, такой белый. Он знает пятнадцать слов и умеет петь «Пусть всегда будет солнце». Еще его научили говорить: «Лизавета, делай уроки!», и он достает меня этим уже семь лет.

Рус улыбнулся, представив, как Лиза психует на попугая. Котенок вдруг чихнул, совсем по-человечески. Они рассмеялись, и Руслану стало хорошо-хорошо. Он как-то сразу это для себя решил, раз уж котенок его выбрал. И представил, какое лицо будет у Оли. А главное — у родителей. Ну и пусть! Все равно он его заберет! Имеет ведь он право завести себе хотя бы домашнее животное?

— Надо его как-то назвать… Как обычно кошек называют?

— Ну… Мурка, Муська, Юшка…

— Пусть будет Юшка, — определился Рус.

Рус попробовал еще раз половить рыбу. Он стоял по колено в мутной холодной воде, неподвижно, напряженно всматриваясь в воду, и думал, что даже если он поймает рыбку, то повезет только Юшке. Сырую рыбу он вряд ли сможет съесть. «Это смотря сколько не есть», — мрачно сказал он себе. Был какой-то способ разведения костра от батарейки сотового телефона — он видел в интернете, но забыл, что надо делать.

Лиза сидела на берегу, смотрела на голую спину Руса и думала не о рыбе, не о Юшке и даже не о костре. Она думала о том, что Рус сильно замерз и что даже спина у него красивая. Она встала и пошла исследовать остров. Он показался ей мокрой взъерошенной птицей, нахохлившейся и сердитой. Зато она нашла три старых костровища, гору консервных банок и пластиковых бутылок, раскисшую от дождя коробку из-под бананов и рубашку.

Рубашка была мужская, большого размера и такая грязная, что трудно было понять, какого же она цвета.

— Потерял кто-то… — пробормотал Рус.

— Ру-ус…

— Ни за что.

— Ты уже синего цвета!

— Да ее неизвестно кто носил! И сколько она тут еще пролежала — вопрос!

— Я ее постираю.

— О, у тебя есть мыло? Или, может, даже стиральная машинка? С сушкой?

— Нет. Но все равно это лучше, чем ходить голым в такой холод!

— Уже совсем тепло! Солнце выглянуло…

— И скоро сядет! Потому что скоро вечер! А потом ночь!

Лиза взяла рубашку и зашла в воду по щиколотку.

— Уже тепло! — крикнул ей вслед Рус, но Лиза не отреагировала.

Она растянула рубашку на дне, стала тереть ее камнем, песком, потом долго полоскала. Конечно, чище она не стала. Но, может, уже не такая противная. Только сколько она теперь сохнуть будет? Хорошо, что хоть солнце! Она повесила рубашку на дерево на самом солнцепеке. Остров с каждой минутой становился всё суше, все гостеприимнее. Вот бы еще вода вернулась в свои берега.

Лиза ушла на другую сторону острова. Душ у них тут, конечно, круглосуточный, а вот белье она уже два дня не меняла. Противно. Она долго вглядывалась в просветы между деревьев и кустов, прежде чем раздеться. Потом прополоскала трусы в Каришке, выжала и повесила на ближайший куст. Обняла себя за плечи. Солнце уже шпарило вовсю, а она все не могла согреться. И нога болела. Лиза распустила волосы, тряхнула головой. Отогнала мысль, что вот она стоит тут, совсем голая, ничем не прикрытая, кроме этих своих волос. И что Руслан от нечего делать вполне может пойти за ней. И увидеть ее сейчас. От этой мысли было и страшно, и весело. Лиза вздохнула, зачерпнула воды. Вдруг у нее закружилась голова, потемнело в глазах, плавно повело в сторону. Она ухватилась за ветки куста, отдышалась. Это от голода. Точно, от него. Лиза торопливо надела мокрые еще трусы, натянула шорты и футболку. Надо возвращаться к Руслану, пока она тут в обморок не грохнулась. А еще надо попить.