Тамара Михеева - Островитяне

И тогда я придумала, что напишу бабушке стихотворение на день рождения. Потому что после того, как все узнали про тот случай на реке, я будто одна осталась. Меня и раньше-то меньше всех любили, серьезно. Я знаю, вы скажете, что это только так кажется и все такое, но это на самом деле так. Вот, например, мама моя: Савка — первенец, любимец по определению, к тому же, когда он был маленький, она училась и оставляла его на сессии бабушке, и теперь у нее чувство вины, что она Савке чего-то там в младенчестве недодала, какой-то любви и ласки. Ага, стоит только посмотреть на этого лба — сразу станет ясно, что ему не то что недодали, а дали всего с лихвой! А Дёма, понятно, младшенький, любимчик, солнышко, да еще ее копия! Папа тоже — понятно, ему интереснее с мальчиками, все папы мечтают о сыновьях.

Да что там! Стоит только послушать, какие истории они любят рассказывать про нас в детстве, и все сразу станет ясно. И Маша, и Янка, и даже Ритка — все в детстве были умницами послушными, куда посадишь, там и сидят, а Лиза — огонь-девка (это дядя Гриша так про меня говорит), спасу от нее нет, ни секунды на месте! Мне кажется, они все врут! Я про себя такого вообще не помню!

А сейчас тем более все от меня отвернулись и только делают вид, что ничего не случилось и они относятся ко мне как раньше. Но я-то чувствую! Все эти взгляды и намеки! Да если бы Дёмочка утонул (тьфу, тьфу, тьфу!!!), меня бы вздернули на ближайшей яблоне!

Ну почему я не единственный ребенок?!

Только бабушка меня понимает!

Я написала стихотворение, оформила его как открытку — я хорошо рисую. И подарила бабушке прямо с утра, пока никто не видит. А то еще начнут выспрашивать, у нас же всем до всего есть дело! Но это не помогло! Потому что, когда все собрались, и сказали первые тосты, и подарки подарили, дедушка встал и достал откуда-то мою открытку!

— Вот, — говорит, — а Лиза бабушке стихотворение написала!

И начал его читать! Прямо вслух, при всех!

Я, честно говоря, сразу же сорвалась и убежала. Сидеть и слушать, ага, конечно! Я спряталась в сарае, где велосипеды стоят, и заплакала. Ужасно обидно! Зачем бабушка это сделала, зачем показала деду? Я ведь только ей! А она… И зачем ему надо было обязательно вслух читать?! У нас вот всегда, всегда так — совершенно невозможно, никаких секретов, никаких тайн, просто ужасно! Ничего никому доверить нельзя, сразу всем все известно! И стихотворение совсем ужасное получилось! Когда я его про себя читала, мне казалось, что хорошо все, рифма есть и смысл, а когда дедушка стал вслух читать… Это ужас какой-то, а не стихотворение! Так что извините, я его никому больше не покажу, порву и выброшу, забуду навсегда!

Я вдруг подумал, что вот папа и Алина — они совсем разные, даже внешне не похожи. Но когда они вспоминают свое детство в Риге, оказывается, что у них так много общего! И сразу видно, что они росли вместе, не как мы с Артемом — видимся раз в год, да и вообще мы будто из разных миров. А папа с Алиной хоть и живут далеко друг от друга и видятся редко, но на самом деле — вместе. У них будто есть какая-то сила, тайная. И я подумал, что, может быть, для того и нужен родной брат или сестра, чтобы потом, когда станешь взрослым, было что вспомнить? Чтобы было общее детство.

Теперь они все говорят: «Ну, Лизка, ну ты даешь! Настоящий поэт!», а я от стыда не знаю, куда деться. Будто залезают под кожу, будто вот самое личное выскребают! И мне хочется убежать на край света от всех! Правда, мама подошла, когда я уже легла (я специально и легла раньше всех, ну их), обняла меня и прошептала:

— Какая ты молодец у меня, доченька!

От ее слов мне, конечно, потеплело. Но на бабушку я все равно обиделась!

Бабушка с утра меня поймала. Я вообще-то в туалет шла. Он у нас на заднем дворе, у курятника. И заспанная была, а то бы я увернулась как-нибудь. Сделала бы вид, что не вижу ее. Бабушка встает ни свет ни заря, ставит самовар, делает там что-то на кухне. В общем, поймала. Обняла, покачала из стороны в сторону. Ну, сейчас начнется. Как бы мне сбежать и спрятаться? Я вчера уже наслушалась; пусть все всё забудут, я порву и выброшу эту дурацкую свою открытку!

— Лизок, ну что ты обижаешься? Я и не думала, что это секрет, что не надо вслух, что это личное… Но мы же одна семья, у нас не должно быть секретов…

Ну да, да, сто раз уже слышали! «Семья, семья»! Нет, я, конечно, рада, что все они у меня есть, я их люблю, но иногда мне кажется, что мы… как бы это сказать? Слишком дружные, что ли. Ну, что можно бы оставлять место для секретов и какое-то… личное пространство, вот!