Константин Курбатов - Главный теоретик

— Как миленький выпустит, — пообещал Яша. — С пауком тоже нужно человеческое обращение. А ботинки очень просто отыскать. Надо взять Чалыка и использовать его как ищейку.

— Иди ты, — сказал я. — Тебе все шуточки, а у меня серьезно.

У стены стоял барабан с прорванным боком. На барабане висели старые Яшкины штаны.

— И вообще мы с тобой скоро расстанемся, — вздохнул я. — Как мне известно, для трудновоспитуемых есть специальные интернаты.

Честно говоря, мне уже самому хотелось в интернат. Пропади она пропадом, такая жизнь. Я представлял, как устроюсь без родителей, а дома будут по-прежнему исчезать вещи. И тогда отец поймет, что это не я. Он придет за мной и станет звать обратно.

Хотя нет, он не из таких, которые приходят за своими сыновьями. Придет мама. Но я ей все равно скажу:

— Поздно. Теперь я навсегда останусь с трудновоспитуемыми. Живите, пожалуйста, сами.

В интернат я не попал. Отец уехал в командировку, и театр мимов на время закрылся. Мы разговаривали, сколько хотели и в полный голос.

А тут запустили на орбиту новый космический корабль. Уроки в школе полетели кувырком. В пионерской комнате чуть не раздавили телевизор. На торжественном сборе Яша Гунин сыпал с барабана сумасшедшей дробью. Он еще никогда не играл так классически, как на этот раз. И мои домашние неприятности понемногу забылись.

Потом отец вернулся из командировки, и в доме опять наступила тишина. Отец снова вставал не с той ноги и по вечерам вел умные разговоры со своим Чалыком.

И вдруг я сделал открытие! Я словно прозрел! Я узнал почему он молчит! Я узнал, кто он такой, мой отец! Это же рехнуться можно от обиды, что я не догадался обо всем раньше.

У отца пропала логарифмическая линейка. Она пропадала у него уже тысячу раз. Мама сказала свое обычное «ой ли» и принялась за поиски.

По радио передавали последние известия.

— Сегодня в Советском Союзе, — торжественно чеканил диктор, — произведен очередной запуск искусственна-го спутника Земли…

Отец прислушался. Диктор называл параметры орбиты.

— Товарищ Главный Теоретик, — сказала мама, — вот ведь она, твоя линейка.

Отец сердито шевельнул бровями, взял линейку и стал двигать на ней сердечник и прозрачный ползунок. Он считал и записывал на листке цифры. Весь листок запестрел цифрами.

А я смотрел на отца, и во мне что-то дрожало.

Главный Теоретик! Ну конечно, Главный Теоретик! Есть Главный Конструктор и есть Главный Теоретик. Никто не знает их имен. Никто не видел их портретов. Они не носят ордена и Золотые Звезды. Они не появляются на трибунах. Они ходят по улицам, как совершенно нормальные люди.

— Пап, — ошалело выговорил я.

Он удивленно оглянулся.

— В чем дело?

— Тебе не дует? — забормотал я. — Может, закрыть форточку? Хочешь, я закрою форточку?

Отец взглянул на форточку и снова уставился на меня. Он, наверное, подумал, что я чуточку тронулся. Но он не побежал вызывать «скорую помощь». Он уткнулся в бумаги и стал считать.

А я теперь знал, что всё в норме. Каким же еще может быть Главный Теоретик? Только таким и никаким больше. Ведь он все время думает, а мы ему только мешаем думать.

Два дня я ходил как чумной. Меня даже покачивало. Я страшно боялся проговориться. На третий день я под великим секретом открылся Яше. Я взял с него клятву, что он будет молчать, как могила.

Сначала Яша не поверил, а потом у него полезли на лоб глаза. Вечером он пришел ко мне. Он уселся и стал рассматривать моего отца. Он рассматривал его так, словно папа был музейным экспонатом. Но папа, конечно, помалкивал и никакого Яши не замечал.

В коридоре Яша шепнул мне:

— Врешь ты все. Какие у тебя доказательства? Вон у Сони Крючковой отец тоже молчаливый, но она же не говорит, что он Главный Конструктор. Так, знаешь, сколько таких Главных наберется!

— А командировка, когда новый космический корабль запустили, — стал перечислять я. — А «Квантовая механика». Что, Сонин отец тоже «Квантовую механику» читает, да?

Яша немного поколебался, но все равно счел мои доводы не очень вескими.

И тут из кухни раздался мамин голос: Товарищ Главный Теоретик, ужинать!

Я почувствовал, как Яша вздрогнул. Он торопливо пожал мне руку и сказал, что, если я хочу, он может насовсем подарить мне барабан с медными тарелками.

— А бок ты не смотри, мы заклеим, — заверил Яша. — Он еще лучше будет.

— Спасибо, — ответил я. — Но ты сам понимаешь, что в нашем доме должна быть полная тишина.

На следующий день Яша явился к нам не один. Сзади выглядывала Лена Ленская. Она хлопала ресницами, и вид у нее был такой, что я испугался, как бы она не бросилась ко мне на шею.