Екатерина Мурашова - Класс коррекции

— Расколдуется?! — я разом вернулся в относительно нормальное состояние, в котором мог думать, а не только скрежетать зубами и жаждать крови.

— Ну да… Как та, которая в замке… Я же был там, тогда… Вслед за вами… Я не знаю, что это, и спрашивать не стану, но только… Уж эти-то, из богатеньких, они всяко больше на принцев похожи, чем мы с тобой, оборванцы…

Хоп! Последний кусочек мозаики встал на место. Я отшвырнул Табаки в сторону. Он упал на четвереньки на заснеженный газон и грустно смотрел на меня снизу вверх. Как же я раньше не догадался?! Ведь была, была и до Табаки подсказка! Малыш Вадик называл Стешу…

— Скажи, Табаки: почему Дима Димура в тот раз, когда мы исчезли?.. Потом?.. — сейчас это было явно не в тему, но мне давно хотелось знать.

— Он испугался, — ответил Табаки и шмыгнул носом. — До колик. Всем велел держаться от вас подальше…

Мишанина мать смотрела на меня с откровенным подозрением. Я ее, в общем-то, понимал. Одежка из секонд-хенда, кроссовки каши просят, вид дикий, волосы, небось, дыбом стоят.

— Мне очень нужно видеть Мишу, — стараясь говорить как можно спокойнее, повторил я. — Я — его одноклассник, Антон Антонов.

— Ну и что же, что одноклассник? — сварливо осведомилась мать. — Тем более даже. Знаем мы Мишенькиных одноклассников. Не годится он для вашего баловства, понял ты или нет? Больной он! Ты его, что ли, потом лечить будешь? Не пущу! Иди, откуда пришел!

Тут она буквально отлетела от двери, а в коридор вышел Мишаня в свитере и пушистых тапочках. Как только услышал?

— Это ты, Антон? Что случилось? Проходи ко мне в комнату. Мама, отойди, это Антон, мой друг. Он мне по учебе всегда помогает.

— Нет времени, Мишаня, совсем нет, — громко сказал я, тщательно отделяя одно слово от другого. Мать тревожно вертела головой и напоминала носатую нахохленную ворону. — В твоих тетрадках нарисована Стеша. Наша Стеша — ты понял?

— Нет. Как это? — растерянно переспросил Мишаня. — Я другую девушку рисовал.

— А ты хоть раз Стешу вблизи видел? Чтоб разглядеть ее как следует? Вот то-то и оно. А там, в параллельном мире, ты видишь нормально. Поэтому сумел снизу разглядеть принцессу, разговаривая с ней в окно. Так?

— Так… — Мишаня ошеломленно моргал глазами.

— Сегодня Стешу украли…

— Кто?! — в Мишаниных глазах, кажется, вскипели слезы.

— Разбираемся.

— Что мне делать? — все-таки в нашем классе только четыре человека способны соображать с нормальной скоростью: Юрка, Мишаня, Маринка, ну и я, конечно.

— Ты ведь можешь попасть туда? Попробуй, может, там тоже можно что-то сделать… Это же твоя принцесса, в конце-то концов…

— У меня в последнее время не получалось, но я… Я очень постараюсь, Антон. А где все?

Я объяснил. И побежал дальше, хотя в боку уже кололо и перед глазами плавали какие-то круги. Мишанина мама грязно ругалась мне вслед. «Ну надо же! — подумал я на бегу. — А еще интеллигентные люди, евреи».

Диспозиция вокруг дома была весьма оживленной. Пришли, насколько я сумел разглядеть, почти все. Присутствовали даже больная Маринка и Витька с Милкой на руках.

— Ты-то зачем? — спросил я у Витьки. Митька стоял рядом и таращил совиные, почти без ресниц глаза. — Холодно же, ребенка простудишь.

— Она закаленная, — усмехнулась Витька, потом добавила. — Вы Митьку не понимаете, как я, и объяснить ему не сможете. Так уж получилось: у него сила за двоих, у меня — мозги.

Для Витьки это была очень длинная и философская речь, и я понял, что они с Митькой тоже волнуются за Стешу, но не умеют об этом сказать.

К мордатому «консьержу», в связи с обострением обстановки, тоже прибыло подкрепление: три «быка», одетые в одинаковые кожаные куртки, курили в кулаки у самой парадной и посматривали на нас с агрессивным удивлением. «Консьерж» время от времени выглядывал из подъезда и о чем-то с ними переговаривался. Возможно, передавал инструкции. Наши развлекались вовсю. Таракан, Ванька и еще кто-то кидали снежки в разные окна. Маринка, приложив варежки ко рту, истошно орала в темноту: «Стешка, вызывай милицию! Телефон, Стешка, телефон! Звони 01, 02 или 03. Стешка! Кричи в трубку: убивают!» Игорь Овсянников, засунув в рот едва ли не целую пятерню, оглушительно свистел. Вадик подбегал к охранникам на безопасное расстояние, несколько раз подпрыгивал на месте, а потом клянчил противным голоском: «Дя-яденьки, пустите погреться! Ну дя-деньки!» Вера Иглич прошептала что-то ему на ухо, и он сменил пластинку: «Дя-яденьки, пустите! У меня папа тоже новый русский! Мне туда можно!» Вся сцена напоминала кадры из передачи про животных: группа носорогов в саванне встречается со стадом обезьян.