Дмитрий Быков - В мире животиков. Детская книга для взрослых, взрослая книга для детей

— Ну и что же Ты молчишь? — спросил Антошка у звездного августовского неба. — Не можешь? Или смотришь и радуешься?

Звездное небо молчало.

— То-то! — сказал Антошка, погрозил небу кулаком и свернулся в углу, поджав под себя коленки. Так было теплее. Позверьковствуешь — и вроде легче, не так болит расквашенный нос, можно заснуть.

Но тот, к кому обращался Антошка, все слышал и принимал свои меры.

Между зверьковым и зверюшливым городами существует своеобразное разделение труда. Зверюши, как известно, занимаются в основном скотоводством, земледелием и рукоделием, тогда как зверьки промышляют плетением неводов и силков, изготовлением удочек, а также всяким мелким плотницким, слесарным и жестяным делом. Иногда зверек может по просьбе какой-нибудь зверюши запаять кастрюлечку или наточить ножницы. Правда, к труду зверьки не склонны и работают либо по крайней необходимости, либо по глубокой личной симпатии к заказчице, либо для удовлетворения своих эстетических потребностей. Иной зверек проявляет чудеса терпения и трудолюбия, вытачивая из болванки какой-нибудь замысловатый железный предмет без всякого практического назначения, а просто так, для красоты. Другой зверек клеит спичечный дворец — точную копию какого-нибудь настоящего, древнего, со множеством башенок, арочек и даже бумажными стражниками в окнах, — при том, что крыша у самого зверька течет, проводка неисправна, а собственные дети ходят в нечиненных и нестиранных штанах. Такова особенность зверьковых занятий, с которой даже зверюши не всегда справляются. Но если поставить зверька в безвыходное положение, он, конечно, берется за дело и даже проявляет чудеса мастерства.

Итак, с утра нашему несчастному узнику спустили огромный моток веревки и заставили плести сети, которыми подлые зверцы намеревались уловлять всякую мелкую живность себе в услужение и на съедение — белок, зайцев, мышей и прочих обитателей Жестокого Мира. А на зверок и сети не нужны — они сами к зверцам бегут.

Зверек вообще-то понимал, что с помощью его сетей будут лишать свободы несчастных лесных жителей. Зверьки ведь если и плетут сети, то исключительно на рыбу, а всякую лесную тварь жалеют и даже не охотятся. Поэтому зверек долго мучился, зверьковствуя, грозя небу и вопрошая у него, почему оно вечно ставит зверька перед выбором: либо губить других и спасаться самому, либо наоборот?

Кончилось тем, что он в очередной раз придумал компромисс — так называется у зверьков промежуточный вариант, соглашение между совестью и жестокими обстоятельствами. Зверьки — большие мастера по изобретению таких уловок, поскольку достаточно умны, чтобы понимать всю необходимость жить по совести, но недостаточно сильны духом, чтобы совсем уж отказаться от надежды на личное спасение. Веры в то, что заботиться о собственном спасении не надо, потому что Господь и так всех спасет, зверькам не хватает. Вот почему Антошка начал плести свои силки, но своевременно подгрызал веревку в нескольких местах или кое-где распускал ее на волоконца, чтобы попавшая в сети живность небольшим усилием могла вырваться на свободу. Значительную часть веревки (которая оказалась стволом толстой лианы — самостоятельно изготовить веревку зверцам слабо, да и лень) он откладывал себе про запас — слава Богу, лиан в Жестоком Мире полно, они оплетают каждое дерево, и материала ему спустили достаточно.

«Главное — сплести канат, — думал Антошка, прикидывая свой вес. — Потом как-нибудь закинуть его наверх… Вот только как там закрепить его? Может, уговорить караульщика?».

Караулил Антошку возле ямы чрезвычайно ленивый, молодой и тупой зверец по кличке Бух, прозванный так за свою привычку вместо приветствия лупить по башке всякого встречного. Клички зверцов вообще отличаются односложностью: Бык, Лох, Лось, Бим, Бом, Крот, Труп и так далее. Слова, в которых больше пяти букв, зверцы запоминают с трудом. Бух был чрезвычайно тупым и агрессивным существом. Караулить Антошку ему очень скоро надоело, а сильно колотить пленника было, во-первых, нельзя, ибо он нужен для плетения силков, а во-вторых, лень, потому что для этого требовалось спускаться в яму. Правда, на второй день заточения Антошку таки отмутузили, потому что из сплетенного им силка благополучно вырвался крупный заяц, с благодарным верещаньем умчавшийся в лес. На всякий случай Антошку предупредили, что прощать его будут до трех раз (зверцы очень любят цифру «три», поскольку до четырех считают уже только самые продвинутые из них). На второй день Антошка получил уже сильнее, ему чуть не сломали левую лапу и предупредили, что третий прорыв силка окажется последним. Антошка твердо решил, что в этом Жестоком Мире у него не остается никакого другого выхода, кроме как дорого продать свою жизнь и загрызть при последней драке хоть одного зверца. Разумеется, был и другой вариант — начать плести правильные силки, но этого Антошка позволить себе не мог: не потому, что так уж жалел зайцев и белок (хотя зверьки вообще-то очень сентиментальны), но потому, что очень уж был зол на зверцов и ничего не хотел делать по-ихнему.