Иван Василенко: Звездочка

— Посмотри, — просила она, — перекос не полупится?

Он всматривался в вертящуюся деталь и, сказав: «Нет, ничего», спешил к своему станку. Но тут же возвращался и взглядом показывал на ключ, лежавший между суппортом и передней бабкой.

— Ах! — тихонько вскрикивала Маруся.

Схватив ключ, она перекладывала его на тумбочку.

— Подумай, — шептал укоризненно Павел, — что может получиться. На деталь навернется много стружки, стружка захватит ключ и бросит тебе в лицо.

— Не буду, — обещала она.

В этот день Маруся сделала семь звездочек. Она уже зажала в патрон восьмую поковку, но взглянула на часы и начала убирать со станины стружки. Тщательно вычистила свой станок, смазала и вытерла паклей. Потом опять поднялась на носки и глазами спросила у Паши: «Правильно?» — «Правильно», — сказал он ей так же глазами и показал на ручку своего станка: ручка сияла зеркальным блеском. «Понимаю», — ответила улыбкой Маруся. Она достала из тумбочки коробку с мелким наждачным порошком и принялась начищать рукоятки.

Прошло только две недели, и о случае с Марусей прочно забыли. Уже через десять дней она догнала Пашу и шла рядом с ним. Паша сдал девять звездочек. В тот же день столько же сдала и Маруся. Выжав из каждой операции по нескольку минут и сократив до предела переходы от одной операции к другой, Паша снял наконец обещанные десять деталей. Но, разогнувшись и взглянув на Марусю, чтоб оповестить ее о своей победе, он увидел, что она показывает ему десять пальцев и радостно смеется.

Девушки, беря с Маруси пример, поднажали и догнали 5-ю группу. Проходя мимо ребят, они уже не отворачивались, а смотрели прямо, вызывающе.

Денис Денисович ходил в приподнятом настроении. Встретив в цехе Ивана Вакуловича, он взял его под руку и, не скрывая радости, сказал:

— А что, Вакулович, мы все-таки здорово подмогли заводу! Вот тебе и ученики! Поверь моему слову, пройдет неделя — и о звездочках перестанут тревожиться.

— Перестанут, если будем давать на двадцать пять процентов больше, — косясь куда-то в сторону, пробормотал Иван Вакулович.

— На двадцать пять? — Денис Денисович поднял свои бледно-голубые, выцветшие глаза к потолку, что-то мысленно подсчитал и без особого огорчения сказал: — Ну, на двадцать пять процентов мы поднять не сможем. Самое большее — процентов на восемь. Да и то если все подтянутся до уровня моего Паши Сычова и твоей Маруси Родниковой. А этим двум уже выше не подняться. Для учеников это предел. Правильно?

Иван Вакулович неопределенно хмыкнул. Денис Денисович подозрительно глянул на него и, точно пуская пробный шар, с деланной небрежностью проговорил:

— Разве что-нибудь новенькое введем… — И опять глянул испытующе на Ивана Вакуловича.

— Однако надо идти, — сказал Иван Вакулович.

— Подожди, — загородил ему дорогу Денис Денисович. — За твоей группой все-таки должок остался. Это сейчас она вровень идет с моими краснознаменными хлопцами, а поначалу ты здорово отставал. Похоже, Вакулович, что знамя опять останется за нами.

Иван Вакулович опять хмыкнул и молча пошел к своей группе.

…Как-то в конце смены от станка к станку побежала весть, что после работы весь завод соберется в сборочный цех на какой-то необыкновенный митинг. Ученики заволновались. Пока Денис Денисович выяснял по телефону, допустят ли их на митинг, в цех вместе с председателем заводского комитета вошло трое мужчин. Один был бритый, другой с усами, третий с сизой бородой. Они ходили от станка к станку и за руку здоровались с ремесленниками.

— Вот они, детушки родные, дубочки наши! — частил бородатый. От него пахло свежим сеном и пшеничным хлебом. — Великими мастерами поделаются, отцов превзойдут. А как же! Непременно. А девушки! Это же только в сказках про таких рассказывается. Я к тому станку и подойти боюсь, а она орудует около него, как моя жинка около печки.

На митинг ремесленники пришли в строю, со своим знаменем. Расступившись, так что в густой толпе образовался широкий проход, рабочие пропустили их к самой трибуне. Трибуной служил только что собранный комбайн, еще пахнущий свежей краской. Ремесленники старались придать своим лицам такое выражение, будто участвовать в рабочих собраниях было для них делом самым обыкновенным, но их так и распирало от гордости.

Митинг проходил бурно, с короткими, но огненными речами, с всплесками аплодисментов, с перекатами «ура». На комбайн взбирались делегаты от колхозов, приехавшие из разных областей, и благодарили рабочих за чудо-машины. Поднялся и старик с сивой бородой. Он уже не частил, а говорил медленно, хитро щуря глаза: