Александр Шаров - Маленькие становятся большими (Друзья мои коммунары)

К осени стало спокойнее, и тогда в наше маленькое местечко, на двадцать верст отброшенное от железной дороги, въехал и, соблазнившись относительной безопасностью, надолго застрял у нас заблудившийся в лесах и степях бродячий цирк.

В цирке этом выступали клоун Паулио, дрессированные собаки, ученый африканский еж — «чудо науки и загадка экватора», внешне, впрочем, неотличимо напоминающий скромных обитателей окрестных лесов, старый худой конь, наездница и фокусник.

Но гвоздем программы был матч на первенство мира по вольной французской борьбе — матч, исход которого волей случая должен был решиться не в Москве, Лондоне, Париже или другой мировой столице, а в нашем местечке, зажатом между пыльным шляхом и речушкой, сразу за околицей теряющейся в густом бору.

Матч на первенство мира — не больше и не меньше!

Он начинался во втором отделении цирковой программы. Красным светом горели, свешиваясь с потолка, керосиновые лампы, голубоватые звезды заглядывали сквозь дыры в холщовом куполе, было душно, пахло потом, а на потертом зеленом ковре перекатывались, делали двойные нельсоны, ложились в партер, сопели могучие борцы.

Их было несколько — кандидатов на первенство мира, но наибольшей славой пользовался у бродицких мальчишек чемпион Уругвая «Маска смерти».

Это был плотный человек среднего роста, в черном трико и с черной маской на лице. Грудь и спину уругвайца украшали изображенные белилами черепа и скрещивающиеся кости. Мы прекрасно понимали, что в судьбе чемпиона, приехавшего из такой далекой и необыкновенной страны, должно заключаться нечто таинственное; не назовет же себя борец так, за здорово живешь, «Маской смерти» и не скроет свое лицо от мира.

Боролся «Маска смерти» красиво, а швыряя противника на ковер, низким, глуховатым голосом выкрикивал непонятные, как нам казалось, уругвайские слова:

— Тр-р-рент! Эвр-р-рика! Гладиатор-р-р!

Было объявлено, что в день окончания чемпионата уругваец, если он окажется победителем, впервые за десять лет откроет свое лицо, в противном случае он и в могилу сойдет неузнанным.

Надо сказать, что мы не единожды, а два раза в день переживали напряжение чемпионата. По утрам на отгороженном пустыре у илистых берегов Пятицы вчерашние события повторялись, с той разницей, что зрители превращались в действующих лиц.

Ласька Хохолок, смуглый мускулистый мальчик с черным завитком непослушных волос, стрелкой спускавшихся на лоб, становился «Маской смерти»; за неимением трико череп и кости рисовались прямо на теле. Маленький Мишка Чертик превращался в подвижного и ловкого чемпиона Франции и Гималаев — Марселя Утена, а мы с Таней (я — по молодости лет, а она — как девочка) изображали зрителей.

Жили все мы по соседству, в Приречном районе, и только Таня приходила с другого конца местечка — Песковских выселок, от отчима, трактирщика и спекулянта, пользовавшегося дурной славой.

Это была худенькая, бледная девочка с красивыми, очень большими и блестящими карими глазами. Приходила она к нам почти ежедневно.

Может быть, главным образом чтобы поразить Таню, мы соорудили на пустыре цирк, лишь немногим уступающий настоящему. Круг арены был посыпан желтым речным песком, ящики из-под папирос Асмолова и печенья «Жорж Борман» служили местами для зрителей. Борцы боролись не за страх, а за совесть. В решающие моменты схватки Таня наклонялась вперед, темно-русые волосы завешивали лицо, но сквозь них, вселяя мужество, светились необыкновенные Танины глаза.

Так как Таня единственная из нашей компании ни разу не была в настоящем цирке, то в перерывах, пока борцы отдыхали и готовились к состязанию, я рассказывал ей о том, что видел накануне.

Таня слушала сосредоточенно и внимательно.

Я задыхался от волнения, стараясь правдиво изобразить красоту золотых позументов на униформе служителей, звучность оркестра, тревожный бой барабанов, мощь борцов, ослепительный свет керосиновых ламп, ум африканского ежа и ловкость акробатов.

Перебивала Таня редко, но всегда какими-то неожиданными замечаниями. Однажды она сказала:

— По-моему, он больше похож на Мексиканца!

— Кто? — спросил я.

— Ласька! Он совсем как Мексиканец…

Таня посмотрела на меня сквозь завесу упавших на лоб волос и удивленно переспросила:

— Разве ты не читал про Мексиканца? Я думала, ты все читал.

Понизив голос, Таня рассказала мне о юноше, который вступил в мексиканскую Хунту, чтобы бороться за свободу. А когда революционерам понадобились винтовки, вызвал на бой злого и беспощадного боксера, решив во что бы то ни стало победить его и на приз купить оружие.