Марк Ефетов - Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести

Все шуршат тетрадями, а я тетрадку отдал и в окно смотрю. Серафиме Петровне тоже делать нечего. Она мою тетрадку просмотрела и глазами так говорит мне: «Молодец!»

Женя в это время как раз на неё смотрел и, как увидел, что Серафима Петровна мне улыбается, скривился и быстро так нагнулся к парте. А потом на переменке подходит ко мне и говорит:

— Я эти суффиксы и не учил. Намаракал как придётся. Пару схвачу. Ну и пусть. Писателем быть не собираюсь. Коммерцией больше заработать можно. Одолжи пятёрку. На углу в магазине выбросили на прилавок конфеты, обсыпанные подушечки. Если их на вес купить, а завтра принести на базар поштучно, можно знаешь как загрести! Дай пятёрку до завтра, три подушечки тебе отвалю. Проценты.

Я говорю:

— У меня нет пятёрки.

— Ну давай трёшку.

— И трёшки нет.

— Врёшь! Ты когда булку на завтрак вынимал, я видел там у тебя в сумочке деньжищи. Уйма!

— Ну, деньги.

— А почему говоришь, что нету?

— А потому, что деньги не мои.

— Ну и давай мне до завтра. За трёшку тоже три подушечки отвалю. По рукам?

— Отстань!

— Похвалили за контрольную, и задаётся. Ну и сиди себе на чужих деньгах. Наверное, дали тебе какую-нибудь трёшку, чтобы ты в очереди за сахаром постоял. Ну и стой с чужой трёшкой. Я свои заработаю на конфетах. Будет у меня сто рублей, не одолжу. Эх!..

Он как-то особенно сказал это «эх». С каким-то презрением. Но у меня не было времени с ним связываться: я в банк спешил.

В банке этом меня оглушила перестрелка пишущих машинок. Интересно это: сидят девушки — десять или, может быть, двадцать — и так быстро стучат, как будто сразу сто дятлов на деревьях или пулемёт строчит. Но это я не в тот отдел попал. Походил по лестницам вверх и вниз, пока нашёл этот самый операционный зал. Интересно — не больница, никому операций не делают, а называется «операционный». Окошечки там, как на почте. В окошечко, где берут деньги на счёт семь — шестнадцать, самая большая очередь. Я и стал в эту очередь. Кого там только не было! Женщина в платке. По лицу видно — ест не досыта. А тоже принесла беспризорным. Морячок в бушлате и тельняшке. Красногвардеец, или по тем временам уже красноармеец. А всех не пересчитаешь.

Я стал в очередь и книжку читаю.

Я стал в очередь и книжку читаю. Так зачитался, что и не заметил, как моя очередь подошла. С этими пиратами время быстро пролетело. Ну, отдал я деньги, иду к выходу, а сам, между прочим, последнюю страницу дочитываю. И налетаю на Женю Ежина. Бывает же такое.

— Ты что здесь делаешь? — спрашивает меня Женя.

— А ты?

— Я сюда для прогулки хожу. Смотрю, сколько же у людей денег в руках. Смотри — тот в чемодан пачки кладёт. Видишь? И часовой возле с кобурой. Смотри. Охраняют.

Я шёл к выходу и сказал:

— Не мешай — я книгу дочитываю.

— Книгу? Брось врать-то. Книжник! Прикидывался. Хватит. Думаешь, я не видел, как ты деньжищи себе на счёт положил. Копишь?

— Коплю.

— Во! — Женя схватил мою руку в свои две ладони и крепко пожал. — Теперь я тебя уважаю. Молодец! И что прикидываешься, молодец! А я-то думал, когда ты отказался за машину на Обувке премию получить… Думал, что ты шляпа. А ты вон какой. Уважаю! Эх! — он опять произнёс это своё «эх», но теперь уже совсем по-другому.

Если рассказывать о Жене Ежине, получилась бы целая книга. Но я постараюсь поменьше о нём писать. Скажу только, что он чаще других вспоминал Советскую власть. Как-то наш школьный сторож, которого Женя «довёл» (а «довести» он мог кого угодно), сказал: «Выпороть бы тебя!» Женя сразу же ответил: «Не те времена, папаша. Советская власть не позволяет бить детей». Однажды Жене пригрозили исключением из школы, а он: «Не выйдет! При Советской власти все должны учиться». Когда на уроке учительница рассказывала нам про гражданскую войну, про то, как наши брали Перекоп, Женя шепнул мне:

— Будь спокоен. Советская власть их шикарно обеспечила.

— Кого? — спросил я.

— Как кого?! Вояк этих. Красногвардейцы знаешь какое жалованье получали и награды всякие! А убьют — жене пенсия.

Я, помню, тогда подумал: «Может быть, награды созданы, чтобы отмечать подвиги, но люди совершают подвиги, конечно же, не для наград».

Женя плохо учился, и первое время многие ученики старались ему помочь, или, как теперь говорят, взять на буксир. Однажды Серафима Петровна вошла в класс и увидела, что вокруг Жени суетятся три ученика, «натаскивая» его изо всех сил. Они аж взмокли, а он куда-то в сторону глядит, как бы и не присутствуя здесь.