Дмитрий Мамин-Сибиряк - Избранные произведения для детей

— Ничего, привыкнешь, — утешал его Ипатыч. — Уж мы с тобой природные мастеровые, — значит, только старайся. А будешь болтать, очень просто — за вихры.

И Ванька старался.

Доменная печь казалась Ваньке, как и дяде Ипатычу, чем-то живым: мальчик часто прислушивался к шуму доменных фурм, которыми нагнетался в поддувало воздух, и ему представлялось, что это дышит сама домна.

Устройство печи и ее работа были хорошо известны Ваньке еще раньше. Он видел, как на пожоге обжигают руду; потом, как мальчики его возраста разбивают ее на мелкие куски, а потом эту измельченную руду свозят на верх доменной печи и засыпают вперемежку с углем.

Наверху работа шла без перерыва день и ночь, как и под домной. Выпуск чугуна производился два раза в день, и перед каждым выпуском дядя Ипатыч делал пробу, то есть в особую форму отливал взятый из печи расплавленный чугун, а когда он остывал — разламывал… Если получался мягкий серый чугун, Ипатыч хвалил «старуху», а если жесткий, белый, с лучистым изломом, старик начинал ругаться.

Впрочем, он никогда не ругал самой печи, а ругался так, в пространство, чтобы сорвать сердце.

Всех рабочих под домной «обращалось», как пишут в заводских отчетах, около двадцати человек. Сами рабочие не говорят: «работать под домной», а «ходить под домной». Тут были и литухи, то есть рабочие, которые отливали чугун в постоянные изложницы и в специальные формы; и формовщики, приготовлявшие в особом помещении формы для чугунных отливов; и простые рабочие; и мальчики, как Ванька, подметавшие сор и летавшие по разным поручениям по всей фабрике.

Работа под домной была не тяжелая, и Ванька чувствовал себя на фабрике совсем хорошо, но нет худа без добра и добра без худа.

Было одно обстоятельство, к которому Ванька не мог привыкнуть: именно — когда являлся заводской управитель, которого рабочие прозвали «Карла».

«Карла» появлялся всегда неожиданно, точно вырастал из земли, и появлялся именно в то самое время, когда его меньше всего ожидали. Это был среднего роста белокурый человек с длинными рыжими усами и козлиной бородкой. Зиму и лето он ходил в коротенькой охотничьей курточке, заложив руки в карманы. Он служил в Полуденском заводе больше десяти лет, но рабочие как-то не могли к нему привыкнуть.

Главным недостатком «Карлы» была дикая вспыльчивость, в порыве которой он даже начинал прыгать, как индейский петух, и ругаться на трех языках. Впрочем, он был отходчив, то есть скоро успокаивался и делался другим человеком. Дядя Ипатыч уважал «Карлу», потому что по всякому фабричному делу «он собаку съел», особенно по доменному производству.

— Точно носом чует, — удивлялся Ипатыч, — ты еще не подумал, а он уж учуял.

Что «Карла» был строг и ругался, это еще ничего; но рабочие не любили его главным образом за то, что он всегда держал свое слово: скажет, как топором отрубит. Его нельзя было ни упросить, ни умолить.

— Мой сказал — конец, — отвечал «Карла» на все вопросы.

Особенно не любил «Карла» прогульных и послепраздничных дней, когда рабочие не выходили на работу.

— Ти кушаешь каждый день, я кушаю каждый день, — коротко объяснял он, посасывая коротенькую трубочку. — Ти должен работать каждый день, я должен работать каждый день, всякая скотина должна работать каждый день, если она хочет кушать… Ти будешь пьян, я будешь пьян, весь завод будешь пьян… Завод знает свою работу, — ему не нужен твой праздник…

Дядя Ипатыч по праздникам, когда уходил домой обедать, возвращался под домну слегка навеселе, и «Карла» грозил ему пальцем, приговаривая:

— О, я тебе дам праздник на голова. Ти мне козла садил будешь.

Впрочем, доменного мастера «Карла» любил и часто делал вид, что не замечает его нетвердой походки, красных глаз и заговаривающегося языка.

— Уж лучше бы обругался, — бормотал дядя Ипатыч, когда управитель уходил. — Душеньку выматывает, проклятый немчура…

«Карла» был совсем не немец, а чистокровный француз, и звали его не Карлом, а Густавом. А свою кличку он получил по наследству: в соседнем Кловском заводе служил когда-то управитель, немец Карл Мейер.

Ванька и боялся немца «Карла» и еще больше ненавидел его. Немец казался ему таким злым. Недаром все рабочие боялись его, как огня. На его глазах «Карла» отказал Пимке Мятлеву, работавшему у обжимочного молота подмастерьем, прогнал из-под домны литуха Спирьку, трех слесарей, — вообще, сколько народу из-за «Карлы» осталось без работы! Кроме фабрики, какая у них работа?.. Раньше-то все как хорошо жили, а как прогнал их «Карла», так все и захудали. Уволенные рабочие под пьяную руку грозились даже убить проклятого «Карлу», и Ванька понимал их. Он сам иногда думал, что хорошо было бы запустить в «Карлу» хорошим камнем.