Гавриил Левинзон - На три сантиметра взрослее

— Заметь, сначала переставил, а потом уже побрился и позавтракал, — уточняет Владик.

А на работе подходит к нему заведующий отделом и говорит: «Понимаете, Владик, с премией вышла ошибка, это виноват такой-то, а я не проверил; в следующий раз начислим вам вдвойне». «Ну, вот, — подумал Владик, — а я перегородку подвинул!» В перерыв он помчался домой, чтоб поставить ее на прежнее место, но, оказалось, это уже сделал Улановский.

Мы были какие-то разгоряченные, мне хотелось пробежаться, вместо этого я два раза подпрыгнул, — и я подумал: «Мелкие мысли! Вот отчего люди бывают не на высоте или что-то теряют! Это открытие! Остерегайтесь мелких мыслей! Почему бы этого не написать в трамваях, в троллейбусах, во всех публичных местах?»

Я прощаюсь с Владиком. Я не могу удержаться, чтоб не пробежаться по балкону, в нашу квартиру я вбегаю с таким видом, как будто я крылатый и только что спустился на балкон; в одной комнате мама пришивает пуговицу к плащу Улановского, в другой Улановский пишет свой учебник для техникумов.

— Что делает мама?

— Пришивает пуговицу к твоему плащу.

— Да-а, — говорит Улановский, — да-а. Ссоримся, друг мой, ссоримся.

Получается так, будто это не он, а кто-то другой ссорится. Понятно: Улановский стоит выше этого.

— А ты заметил? — спрашивает Улановский. — Перегородка на прежнем месте. Видишь, я был прав: нахала нужно осадить.

Он рассказывает, как на работе осадил одного нахала, и теперь тот как шелковый. Мама из другой комнаты кричит:

— Улановский, прекрати изрекать банальности!

Он слушается, сидит и молча пишет свой учебник.

— Пожалуй, я не прав, — говорит он.

— Был не на высоте?

— Вот именно!

— Не позволяй себя одолеть мелким мыслям, — наставляю я, — и все будет в порядке.

Через полчаса они собираются в кино. Мама причесывает Улановского так, чтоб не было видно плеши. Смешные! Я вспоминаю о том, что на свете есть люди, влюбленные в нашу семью.

— Не потеряйте чего-нибудь! — кричу я им с балкона.

Потом и сам отправляюсь за вечерними радостями.

Я купил билет на итальянский фильм, съел мороженое: подошел к женщине при весах и уплатил мелочь — она меня взвесила и сунула в руку силомер; измерила мой рост, и я пошел в сквер, куда тянуло людей со всей улицы. Я сел на скамейку между старушкой и молодой мамой.

Тут и произошел первый достопамятный случай: какой-то малыш раскрутил шнуром вертолет и запустил его на приличную высоту; этот летательный аппарат, можете себе представить, опустился мне прямо на голову. Проклятая публика загоготала, а я достал расческу, чтобы привести в порядок свои волосы. «Смейтесь, смейтесь! — думал я, высокомерно поглядывая на публику. — Да только все вы уже сегодня будете сокрушаться, что оказались не на высоте или что-то потеряли. Ну, а если случится чудо и кого-то минуют эти беды, так его мелкие мысли одолеют. Что я, не знаю? Я единственный, кто это понял».

Я уселся поудобней: я приступал к новой, осмысленной жизни.

Нужно выйти на наш балкон, взглянуть направо — и вы убеждаетесь, что это восхитительный поворот: когда машины здесь выносит на вираж, лица у шоферов сосредоточенные, и, похоже, кое-кто из них представляет себя гонщиком. За этим поворотом я встречу Наташу… Благодаря стечению обстоятельств.

А пока обстоятельства только начинают складываться.

Мы живем среди родственников и друзей. Невозможно шагу ступить, чтоб не наткнуться на какого-нибудь Твердоступова или Надежду Максимовну, с которыми нужно здороваться, о чем-то говорить, прощаться, передавать приветы — скучища и мука! Я избегаю этих встреч, перехожу на другую сторону улицы или еще что-нибудь изобретаю. Однажды я сел в такси, чтобы только не встречаться с сослуживцем Улановского, который уже лет пять обижается, что я не прихожу знакомиться с его сыном. Никто лучше меня не понимает, какой это идиотизм — убегать от людей. Но что делать? Будем считать, что все началось со встречи с Надеждой Максимовной зимой этого, а может быть, прошлого года.

Надежда Максимовна — давний друг нашей семьи. Я начинаю ей улыбаться еще издалека, но, оказывается, этого не следовало делать.

— Ты, конечно, уже слышал об этом ужасном случае? — спрашивает Надежда Максимовна.