Яков Длуголенский - Сиракузовы против Лапиных

Тётя Роза и Ферапонт Григорьевич (он тоже не вошёл в штаб, был назначен тёти-Розиным заместителем) отвечали за культмассовую работу: должны были ознакомить гонщиков с нашим городом, показать им наши достопримечательности. Бронислава отвечала за шницеля и зелёный горошек, которыми собиралась кормить велогонщиков, чтоб они у неё — шницеля и горошек — получились «первый сорт». Тётке Галине отвечать за внешний вид велогонщиков: поскольку в дороге они не стриглись, их надо было постричь и побрить. Дядя Борис, как опытный шофёр и автомеханик, должен был провести профилактический осмотр велосипедов: где надо, запаять и зачинить. Наташу назначили ответственной за травмы: то есть она должна была сделать всё, чтобы велогонщики покинули наш город здоровыми. Наконец сам Коля, вместе с матросом Сёмой и ещё несколькими энтузиастами, устроит для велогонщиков катание на лодках. А чтобы они зря не тратили силу, будет сам за них править и грести.

— Вот это верно, — одобрили Сиракузовы. — Мы тоже можем грести.

И после уроков в сопровождении почти всего класса отправились к Коле, чтобы заявить ему, что, в случае необходимости, они тоже могут править и грести, так что Коля может на них рассчитывать.

Дома я сказал Вере что Сиракузовых надо поставить на место. Я ничего не имею против незнакомых мне Кеши и Виктора, но наших Сиракузовых надо поставить на место.

— Как? — спросила Вера.

И тогда я сказал ей, что уже придумал. Главное у велогонщиков — это поломки и проколы. Велосипеды мы, конечно, ломать не будем, а вот шины, возможно, проколем.

— Как? — опять удивилась Вера.

— С помощью гвоздиков. Мы разбросаем на дороге гвоздики, и когда Сиракузовы появятся в нашем городе, они проколют себе шины.

— Жалко ведь, — тихо сказала Вера.

— Ничего. Им поставят новые.

— Да не шины жалко, — сказала Вера, — а Сиракузовых… Кешу этого и Виктора…

— А мне, думаешь, не жалко? — сказал я. — Люди много дней несутся к финишу, а мы их прокалываем гвоздиками… Конечно, жалко! Но я просто не знаю, как поставить иначе Сиракузовых на место. Сегодня в классе они, например, заявили, что это будет у них вторая золотая медаль. Первую они, мол, получили на вторых Олимпийских играх…

— Врут, — безнадёжно сказала Вера.

— Конечно, врут. Вот и надо поставить их на место.

— Конечно, жаль Кешу и Виктора, но с гвоздиками ничего не выйдет, — подумав, сказала Вера. — Гвоздики, чтобы на них наехали, должны стоять торчком.

— Мы их вобьём в асфальт шляпками…

— Затупятся, — сказала Вера.

Поразмыслив, я вынужден был согласиться (всё-таки Вера кое-что соображала) и предложил другой план:

— Тогда мы вобьём эти гвоздики в дощечку, положим эту дощечку на дорогу, и Сиракузовы, которые пойдут первыми — ведь они же лидеры! — на неё наступят…

— Объедут, — сказала Вера. — Увидят и подумают: «Что там за дощечка?» — и объедут.

Определённо, Вера и тут больше меня соображала.

И тогда мне пришло в голову купить металлическую щётку, примерно такую, которой чистят коней. Тут-то они её не объедут: увидят — щётка как щётка — и не объедут.

— А как ты её положишь? — спросила Вера.

— Металлической частью вверх, — сказал я.

— Я про другое, — сказала Вера. — Как ты её положишь? Ведь люди кругом будут…

— А я встану у самой кромки шоссе и будто бы уроню.

Тут уж Вера ничего не смогла возразить, и я стал думать, где взять теперь такую щётку. Потому что коней в нашем городе не было и в магазинах такие щётки не продавались.

Я решил сходить к Ферапонту Григорьевичу.

— Ну, поздравь, — увидев меня, сказал он, — меня, кажется, включили в штаб.

— Да нет же, — сказал я, — вас в штаб не включили. Включили тётю Розу.

Я не хотел огорчать его, но я ничего не мог поделать.

— Разве? — удивился он. — Тогда куда же меня включили?

— Помогать тёте Розе.

— Ага, значит, всё-таки включили… — Он повеселел. — Но ты хорошо сделал, что пришёл. Я хочу посоветоваться с тобой…

— Я тоже, — сказал я.

— Ты о чём?

— Где достать щётку, которой чистят коней.

— А я про другое. Помнишь, я рассказывал тебе историю… гм-гм… про банку Лафонтена?

— Помню… Конечно, помню! — сердито сказал я.

Но он не обратил на мою сердитость внимания.

— Так вот, я записал всю эту историю на бумаге. Получилось пять страниц. Может, послать куда-нибудь эту историю?..

— Куда послать? — не понял я.

— В детскую газету или в журнал…