Лидия Чарская - Том 19. Белые пелеринки

Инна бросилась к госпоже Бранд, схватила ее за руки и в забывчивости иступленно закричала:

— О, это я виновата! Я виновата… я одна, но я не хотела! Честное слово! Я, думала, снег… И вдруг твердое что-то. Не было времени рассуждать. Я в Гаврик хотела, а она… Не нарочно… А осколок в глаз попал, в самый! О Господи! Господи! Что теперь! — И она схватилась за голову и взглядом, полным отчаяния и муки, впилась в лицо классной дамы.

Глаза Бранд раскрылись широко… И она поняла все ясно теперь. Щеки ее побледнели, губы дрогнули, и она заговорила шепотом, так как голос отказывался ей служить.

— О, дрянная! О, жестокая! О, бессердечная девчонка! Кто поверит тебе, что ты не нарочно сделала это! О ты! Ты так завидовала Лине. Ты ненавидела ее. Ты сегодня уже готова была искалечить ее в приеме, не подоспей я вовремя, и вот ты сейчас исполнила задуманный тобой предательский план. Ты нарочно швырнула куском льда в лицо Лины, желая если не изуродовать ее, то причинить ей неприятность и боль. О, ты — маленькая преступница, ты — зло класса, и тебе нет места больше среди подруг. Ты нравственно портишь одних и уродуешь, калечишь других! Ступай за мною!

Госпожа Бранд схватила за руку ошеломленную Инну и повлекла ее следом за Линой и старшими воспитанницами.

Комната с белыми известковыми стенами. Высокое окно на дальний уголок двора, дверь в лазаретную прихожую, постель у левой стены с прибитой к ней черной доскою, ночной столик, два табурета, кожаное кресло — вот и все, что составляло обстановку теперешнего Южаночкиного помещения.

Прошло более суток, как Эмилия Федоровна привела сюда девочку и пояснила лазаретной даме, что воспитанница Палтова пробудет здесь до тех пор, пока не раскается в злом умысле против подруги.

В этой белой комнате приходилось сидеть Инне без всякого дела, без книг и уроков, да еще с пыткой неведения, что сталось с Фальк. Припоминалось Южаночке, что «раненую», как называла г-жа Бранд теперь свою племянницу, принесли и положили в комнату налево от входа в лазаретную прихожую. Стало быть, по соседству с нею, Инной. И девочка напрягала свой слух, чтобы уловить какие-либо звуки за стеною. Но, увы! Ничего не было слышно. А между тем, Инна знала отлично, что доктор уже побывал там, так как за ним послали в первую же минуту и уже определил, конечно, состояние глаза Фальк. А вдруг Фальк останется слепою на один глаз?! Потеряет зрение?! Окривеет?! О, какой ужас! Отчаяние захлестывало душу ребенка. Раскаяние терзало Южаночку. Она не спала всю ночь. Ей все чудился мучительный вопль Фальк, ее болезненные стоны. И к обеду, и к чаю, и к ужину, которые приносила ей лазаретная девушка, Инна не прикоснулась. Личико ее осунулось, похудело, глаза сделались еще огромнее и горели лихорадочным огнем. Она то металась по комнате, то бросалась ничком на кровать и сжимала свою кудрявую голову.

Февральский день клонился к вечеру. На стене противоположного дома заиграл мягкий отблеск. Где-то звенели голоса в отдалении. Зазвучал колокольчик:

"Воспитанницы пришли на перевязку, сюда, в лазарет", — пронеслось в мозгу Инны. — Ах, как долго тянется время!"

И она снова готова была зарыться головой в подушки и лежать так бесконечно, без стонов, без слез.

Вдруг легкий шелест у дверей заставил ее насторожиться. Чей-то тихий шепот. Шаги. Чуть слышно щелкает задвижка двери. Гаврик и Верховская просовывают свои рожицы в комнату.

— Вы! — вскрикивает Южаночка.

— Тише, ради Бога, тише. Молчи! Молчи! И слушай! — бросаясь к Инне, лепечет Даня. — Ведь мы «удрали» к тебе тихонько. Узнает Милька — беда будет. Она и так рвет и мечет. У княгини целых три часа проторчала подряд. А вернулась от «самой» презлющая и говорит: княгиня разделяет мои взгляды. Пока Палтова не признается в том, что из злобы и ненависти умышленно искалечила Лину, до тех пор она пробудет наказанная в лазарете. Ах, Инка, Инка, что тебе стоит покаяться! — сорвалось с губ Дани, и она отчаянно затрясла по привычке своим белокурым вихром. — Признайся уж, душка! Легче будет!

— Признайся! — повторила за ней Гаврик.

— Как, и ты? И вы обе верите в мою вину перед Фальк! И вы обе…

Голос Южаночки дрогнул. Она приподнялась на локте с подушки и пристальным взглядом впилась в лица подруг. Увы! Обе девочки потупились. А правдивое, честное личико Дани совсем наклонилось вниз.

Болезненно и остро ущипнуло что-то за сердце Южаночку.

"Они не верят! Мне не верят! — вихрем пронеслось в ее голове. — Они, самые близкие, самые дорогие. Так кто же мне поверит тогда", — в отчаянии думала девочка.