Татьяна Русакова: Корона страны невидимок [Фантастическая повесть]

Сахара в магазине не оказалось. Вернее, был только рафинад. На Сенькин взгляд он был ничуть не хуже того, который называют неаппетитным словом «песок». Но бабушке этого не докажешь. Баба Маша жила на пенсию и с декабря месяца запасала сахар на летние варенья. Сенька по-соседски бегал за ним в магазин. Сама бабушка ходила уже плохо.

— Ну, Арсений, надумал? — спросила продавщица, тётя Люба. — Давай, решайся, а то мне товар разбирать надо.

Сенька вздохнул, сунул руку в карман, нащупывая горсть десятирублевых монет. Баба Маша всегда давала ему денег на мороженое. Но рафинад стоил дороже обычного «песка». Мальчик покоился на прилавок, где под стеклом были разложены заиндевевшие брикеты пломбира и разноцветные трубочки фруктового льда. На улице стояла жара — даром, что май — и мороженого хотелось нестерпимо.

Тетя Люба посмотрела на него сердито и отвернулась к прилавку.

— Давайте рафинад, — решился Сенька.

Продавщица сняла с верхней полки синюю коробочку, полезла в кассу за мелочью.

— Что за год-то выходит? — спросила она. — Двоек нет?

Сенька насупился. Он и сам ещё не знал. Через три дня годовая контрольная. Математичка Лидия Петровна обещала поставить за год трояк, если Сенька сумеет её удивить и решит хотя бы треть заданий. — «Занимайся, Арсений, всё в твоих руках», — сказала учительница ехидно, но было видно, что она в него вот ни на столечко не верит! Сенька разозлился и три дня сидел над учебниками, а потом затосковал. Что толку, если всё равно с ответом не сходится, как ни решай. Дома помочь ему было некому — мать всё уж перезабыла со школы, а отец такой усталый приезжал с поля, что засыпал на диване перед телевизором, пока мама собирала ужин. У Сеньки рука не поднималась его будить. Так и получилось, что вся подготовка свелась к тому, чтобы не показываться на школьном стадионе, где пацаны по вечерам гоняли в футбол. Лидия Петровна жила рядом и футбольное поле могла увидеть из окна своего дома.

Сенька взял сахар и, буркнув «до свидания», шмыгнул из магазина. Тётя Люба понимающе улыбнулась вслед.

Настроение испортилось настолько, что Сенька не сразу заметил шагающих впереди ребят. Они были ярко, не по-деревенски одеты и на ходу ели мороженое. Сенька пригляделся и насторожился. Это точно были они — двое новеньких пацанов из его класса. Юлия Викторовна представила их как Никиту и Луку. Сенька фыркнул. Лука! Даже у них в деревне давным-давно так не называют! А эти явно были из города — стрижки и то не как у людей. И что их занесло в Михайловку, да ещё в конце учебного года?! Девчонки на перемене шептались, что вроде этот самый Лука — внук тёти Ани Коломейцевой. И родители у него за границей живут. Подумаешь, иностранные подданные! Из Михайловки многие в Германию уехали, но детей своих никто назад не привозил, и в школу учиться они не приходили.

А эти двое мало что модные слишком, так ещё и ботаны оказались. Первым Никита выступил. Сенька рот раскрыл, когда новенький свой вопрос математичке задал. Не один Сенька — похоже, никто в классе этого умника не понял. А самое странное, что Лидия Петровна вдруг смешалась, как будто сама была ученицей и не знала правильный ответ. Сенька даже за неё оскорбился. Пусть и любила математичка ему «пары» ставить, а всё же учительница была своя, а эти двое — чужаки и выскочки.

На перемене новички поднялись и вышли из класса. Вот так — не задержавшись ни на минуту — просто вышли, и всё. Зачем им оставаться? С ребятами знакомиться они не собирались, деревенские пацаны им не чета. Сенька переглянулся с Витькой, и они оба, не сговариваясь, вышли следом.

Школа шумела и бурлила, как всегда на переменах. В Сеньку тут же врезался шустрый первоклассник. Витька мимоходом дал ему щелбана — так, не больно, чтобы порядок знал, Никиту и Луку Сенька заметил далеко впереди: они уверенно передвигались по кипящему жизнью коридору, ловко уворачиваясь от бегущих по своим делам мальков.

— Вон они! — сказал Сенька, прибавляя обороты.

А новенькие вдруг остановились, словно давая себя догнать. Витька и Сенька подлетели к ним одновременно. Витька, готовый к нападению, недоуменно посмотрел на друга и прошипел: «Ну?». Однако тот его не видел и не слышал.