Юлий Ванаг - Большие дела маленького Микиня

Мороз…

Озеро покрылось блестящим льдом.

Улетели последние утки.

Дни стали совсем короткими, а ночи длинными-предлинными.

Теперь И лзе добирается до школы в полной темноте.

Кажется, ещё не расцвело как следует, а звонок зовёт обедать. Дежурные по столовой не успели даже перемыть посуду, а уже собираются вечерние сумерки.

В классе целый день не выключают электричество.

Дома Илзе читает рассказ «При свете лучины». Немного подумав, она спрашивает бабушку:

— Сколько свечей может быть в одной лучине?

— Кто его знает, внученька! Лучина есть лучина. Бывало, прядёшь пряжу, хорошо, если нить видишь.

— А почему же вы не провели электричество? Что, и на ферме коров руками доили? Да? Ну, и в отстающем же колхозе вы жили!

— Колхозы, деточка, нам в ту пору и во сне не снились. Жили по господскому велению, по барскому хотению.

В окно глядит большая яркая луна.

В морозной ночной тишине гулко потрескивают деревья.

А в бабушкином доме тепло и уютно.

К полудню мороз потихоньку смягчается, а под вечер влажным делается ветер.

Серое небо, похоже, нависло над самыми крышами, а на клёны надвинулась тяжёлая шапка мглы.

В сумерках ветер на миг задерживает дыхание.

И в тишине из сырого туманного неба легко и неторопливо опускаются первые редкие снежинки. Кажется, они родились где-то совсем низко, рядом, рукой можно достать.

Снегопад усиливается. В снопах света под фонарями возле школы белые снежинки кажутся застывшими в воздухе. И нет им числа…

Снег стелется мягко и тихо, ласково укутывая лес и поле, дома и фермы.

И вдруг внезапный порыв ветра закручивает белый вихрь. Лихой снежный хоровод несётся не разбирая куда. Запорошило, перепутало все тропинки. И уже не поймёшь, где земля, где небо.

Метель…

Мороз сковал реки и озёра. Снег улёгся высокими сугробами.

Сразу после Нового года начались школьные каникулы. Микинь аккуратно сложил в шкаф книги и полез на чердак за санями.

А саней нет. Полдня чердак перерывал, весь в пыли перемазался, пока нашёл их под стрехой, среди кучи разного хлама. И кто их только туда засунул?.. Какая… Впрочем, дело давнее. Может, и сам. Разве теперь вспомнишь…

Внизу посмотрел внимательно — вот те и на! С одного полоза у саней железка слетела. Стойки шатаются, как молочные зубы. С горки на таких санях не съедешь — развалятся.

Пошёл Микинь к отцу намекнуть, что починить не мешало бы.

Отец отмахнулся:

— Некогда мне сейчас, в лес надо ехать, рубить брёвна для нового колхозного посёлка. В субботу вернусь, отремонтируем.

У Микиня от обиды лицо вытянулось: до субботнего вечера как раз половина каникул пройдёт.

А отец своё:

— Кто же виноват, а? Раньше о санках вспомнить надо было. Знаешь пословицу: «Готовь сани летом, а телегу зимой». Это, брат, тебе наука.

Вздохнул Микинь, но ничего не скажешь, всё правильно.

— А оставь-ка мне, пап, ключ от кладовки с инструментами. Сам отремонтирую. Подобью сухие клинья, сменю шурупы. Сумею!

Отец посмотрел на Микиня, кивнул ему серьёзно:

— Не забудь только в отверстия от старых шурупов забить втулочки, а то держаться не будет.

— Знаю, — басом сказал Микинь. — Что я, первоклассник, что ли?

К зайцу Длинноухому пришли тяжёлые времена. Под глубоким снегом скрылся его обеденный стол. Высоченные сугробы лежат на капустном иоле, где до самых метелей можно было лакомиться хрупкими сладковатыми листьями. Под твёрдым снежным покрывалом скрылись сочные зеленя ржи на опушке. Что делать голодному зайцу? Как жить?

Едва наступают сумерки, Длинноухий поднимается с лёжки и всю ночь петляет по заснеженным полям. Но ничего не может найти. К утру он возвращается к себе под куст тальника на краю поля ещё более голодный и совсем измученный.

Погрызёт безвкусную ветку, поточит зубы — и спать.

Проходит одна ночь. Другая.

На третью ночь Длинноухий забирается в лес, поискать какую-нибудь добрую осинку, которая позволит ему полакомиться своими ветвями.

Но нет такой осины.

Заяц встаёт на задние лапы, тянется, а достать до ветвей так и не может. Ему кажется, что летом осинки были куда ниже.

А Дед Мороз ходит по лесу, стучит по деревьям. Его удары, словно выстрелы, далеко разносятся в морозном воздухе.

Зайцу становится страшно. Что есть сил он мчится из лесу — через поле, через луг. И неожиданно выскакивает прямо к колхозному плодовому саду. Заяц слышит, как сладко пахнет яблоневая кора. Голодная судорога сводит его живот. Длинноухий подскакивает к яблоне, поднимается на задние лапы. Но зубы вонзаются в какую-то плотную массу. Отвратительно безвкусную.