Юлий Ванаг: Большие дела маленького Микиня

В комнате никого нет.

Мать ушла на свекловичное поле. А где отец?

Микинь поспешно вылезает из-под тёплого одеяла.

Отец поехал к колхозному амбару получать хлеб на трудодни. Ну конечно!.. Но ведь и Микинь должен получить за собранные им колосья.

Микинь влезает в отцовские сапоги и выходит из дому.

Волей-неволей приходится делать большие-большие шаги. Высокие голенища сапог мешают согнуть ноги в коленях — того и гляди, растянешься на дороге.

Везде лужи. В низинах пасмурное небо глядится в настоящие озёра.

Микиня догоняет колхозная машина.

Шофёр весело кричит:

— Эй, сапоги! Куда вы мужика несёте?

— В колхозный амбар! — отвечает Микинь. — Идём получать заработанный хлеб!

Зима началась крепкими морозами.

Все лужи заледенели. Луг, затопленный водою, превратился в настоящий каток.

Вечером, когда в школе заканчиваются уроки, ребята бегут сюда с коньками.

Кто катается на двух коньках, кто на одном. А вот какой-то ловкач катится задом наперёд да ещё выписывает такие восьмёрки на льду, что дух захватывает, даже если только смотреть!.. Ах, это Юрис!

Каждый показывает своё умение.

А Микинь стоит в стороне и смотрит.

Коньков у него нет.

Вдруг Юрис подъезжает к Микиню, вытирает пот со лба.

— На, покатайся! — говорит он и, сняв с левой ноги конёк, даёт его Микиню, а сам летит дальше на одном коньке — ласточкой, распластав руки, как крылья. Микинь радостно глядит на конёк. Новенький, он сверкает так, что глазам больно.

Микинь надевает конёк на левую ногу. Изо всей силы отталкивается правой ногой: «Вот полечу, как Юрис!» — и шлёпается на спину.

— Ничего! — говорит Микинь, потирая ушибленное место, и опять становится на конёк.

Он не уходит с катка до самого вечера.

Он падает, поднимается, скользит, опять падает и вот уже катится по льду! На левом коньке.

Почти две недели стоит гололедица.

Микинь каждый день бегает на каток. И катается, катается…

В воскресенье ребята устроили большие соревнования.

…Неожиданно для всех Микинь с поднятой правой ногой и распластанными, как крылья, руками катится от камышей до самой ивы, через весь каток. И всего только один раз оттолкнулся!

Так Микинь оказывается чемпионом левой ноги.

Плохо разве?..

Целый день идёт снег.

Большие, пушистые снежинки, кружась, медленно надают с неба.

Потом темнеет, и оказывается, что день уже кончился…

Наутро отец говорит:

— Настоящий санный путь! Надо собираться в лес за дровами.

И ушёл созывать бригаду на работу.

Микинь надел валенки, тёплую шубейку, ушанку, шерстяные варежки и вышел во двор.

Дуксис вертит хвостом и глотает снег. Микинь запрягает его в санки. Дуксис вырывается.

— Гав! Гав! — жалуется он на собачьем языке. — У меня лапы мёрзнут!..

— У тебя ноги босые. Бедный! — говорит Микинь и надевает Дуксису на лапы свои старые чулки.

Но Дуксису не угодишь. Он ворчит и даже показывает зубы. Зубы у Дуксиса острые. Он стаскивает чулки.

Микинь сердится:

— Слушай, когда тебе говорят! У тебя будка не топлена. Мы поедем в лес за дровами!

— Гав! Гав! — отнекивается Дуксис. — В моей будке нет трубы! Нет и печи!

И, перевернув санки, он вываливает Микиня в сугроб.

Так Микинь обновляет первопуток.

Перед Новым годом завыла метель и утихла не сразу.

Сугробы намело до самой крыши.

По ночам светила луна, окружённая радужным кольцом.

Дед Мороз расхаживал вокруг и озорничал — трещали сосны в грибном бору, потрескивали брёвна в срубах домов. Окна сверху донизу покрылись ледяными узорами.

По утрам дым из труб поднимался в холодное небо столбом.

Багровое солнце, едва выглянув из-за леса, тотчас же клонилось к закату.

Птицам не хватало корма.

Взъерошенные воробьи утопали в снегу и жаловались:

— Чик-чирик! Чик-чирик! Что есть? Что есть? Не-че-чего!

И верно, ни одного конского следа не видно на заснеженной дороге.

Хуже всех приходится синичке.

Набравшись смелости, она стучит Микиню в окошечко.

— Чик-чиви! — говорит она.

Это, наверно, значит: «Помоги!»

Микинь слышит жалобный плач синички, крошит ножичком сало и бросает за окно.

Синичка ест сало — тук! тук! — потом чистит клювик и улетает.

Микинь слышит опять: «Чиви-чик!» Это, верно, значит: «Спасибо!»

На второй день синичка опять стучит в окно.

Она уже знает, что это окно доброго Микиня.