Михаил Самарский - Двенадцать прикосновений к горизонту

– Ну, эти «жи-ши пиши с буквой «и», ча-ща – с буквой «а». Дурость какая-то.

Я опешил. Попытался было переубедить своего взрослого собеседника, но его рассуждения увлекли меня.

– Вот ты говоришь, Миха, мол, правила, грамматика и так далее. А что случится, если я напишу, к примеру, «ты жывёшь в Москве»? Что изменится?

– Да ничего, – пожал я плечами, – только будет неграмотно.

– А почему неграмотно? Почему?

– Ну есть же правила…

– А кто эти правила придумал? – рассмеялся Федя. – Люди! Не просто люди, а занудистые учёные, которым делать нефиг, они придумывают всякие ненужные правила. Хочешь, докажу?

– Угу, – кивнул я. – Хочу.

– Вот скажи мне, как правильно писать: «тоннель» или «туннель»?

Ага, тут меня не поймать. Я недавно столкнулся с этим.

– И так, и так правильно, – говорю.

– Вот! – Мой собеседник поднял указательный палец и постучал им по потолку кабины. – Понял? И что в этом плохого? Один написал «тоннель», другой – «туннель». Что изменилось? Туннель стал уже или выше либо его засыпало на фиг камнями? А? Что скажешь?

– Даже не знаю, – смутился я. – Но ведь это тоже правило…

– Я понимаю, – продолжил Федя, – ну и сделайте так, чтобы человек не заморачивался. Один пишет «жизнь», другой – «жызнь», один пишет «чашка», другой – «чяшка». Понимаешь, о чём я говорю? Ну какая разница? Нет же, нужно «а», «и», и хоть тресни. Неправильно написал – двойка. А я вот всю жизнь баранку кручу, и мне глубоко наплевать, как кто напишет слово «жизнь». Главное – чтобы моя жизнь была приятной. И таких вот надуманных правил миллион. Ты знаешь, как до революции писали?

– Вы имеете в виду твёрдый знак?

– Ну да, – закивал он, – и ещё там какая-то буква «е» была дополнительная. Говорят, так некоторые возмущались, что даже писать по-новому отказывались. А что случилось? Ни-че-го! Отбросили балласт, и всё. Разве от этого наш русский язык стал хуже или некрасивше?

Никогда об этом не задумывался. Но ведь водитель-«филолог» не так уж и не прав. Интересно, что бы ему ответила Оксана Петровна, учительница по литературе? Наверное, нашла бы какие-нибудь достойные и интересные аргументы, хотя против «туннеля» с его «у» и «о» сложно что-то возразить. Что произошло с этим словом? Почему так вышло? Впрочем, теперь у нас и «кофе» двух родов. Недавно слышал, как папа во время завтрака говорит маме:

– С некоторых пор я не могу пить этот транссексуальный напиток, изжога начинается.

– Прекрати говорить глупости, – покосившись в мою сторону, шикнула мама на папу.

– А разве хорошо? – ухмыльнулся отец. – Чего удумали. Скоро хлеб женского рода будем в себя запихивать…

По правде говоря, я не понял папиных возмущений по поводу кофе, но на всякий случай «нырнул» в интернет. Оказалось, слово «транссексуальность» – это медицинский термин, обозначающий состояние несоответствия между биологическим полом и социальным полом, с одной стороны, и психическим полом индивида или, иначе, его гендерной идентичностью – с другой. Вникать в эту муть я не стал, слишком всё это заумно. Надо будет у биологички спросить. Она-то наверняка такие словечки знает.

Фёдор надолго умолк. Затем, словно очнувшись, неожиданно спросил:

– Значит, говоришь, шуточки?

– Вы о чём? – удивился я.

– О том, что за рулём можно уснуть.

– Да нет, – рассмеялся я, вспомнив наш разговор. – Я не говорю, что шуточки. Просто не верилось, что за рулём можно уснуть…

– Ни фига себе, – вдруг сказал Федя. – Это что ещё за новость?

– Что случилось? – я взглянул на дорогу.

– Смотри, пробища какая… Там, впереди, видимо, что-то случилось.

Мы остановились.

– Сходить посмотреть? – спросил я.

– Пойдём вместе, – сказал водитель. – Узнаем, в чём дело.

Знаете, лучше бы я не пошёл…

Мы выбрались из кабины и направились в сторону придорожного рынка. Навстречу нам шёл другой водитель.

– Надолго? – спросил Фёдор у него. – Что там случилось?

– Пацана машина сбила, – тихо ответил мужчина и, опустив глаза, добавил: – Насмерть…

Сердце моё сжалось. Подойдя к месту трагедии, я увидел лежащего на дороге парня лет четырнадцати-пятнадцати и склонённую над ним женщину. На асфальте, словно гладиолус, белела тонкопалая мраморная рука мальчика, лицо было серым, глаза приоткрыты. Но что меня поразило больше всего и повергло в шок, это то, что на лице парня застыла добродушная улыбка. Крови не было, а потому казалось, что мальчик просто спит. У меня даже промелькнула мысль: может, люди ошиблись, может, нет никакой беды, сейчас он проснётся и скажет, что всё хорошо? Но мальчишка не дышал. Женщина время от времени поднимала руки к небу. Я сначала удивился, почему не слышу её голоса. Но, подойдя ближе, понял, в чём дело: женщина охрипла.