Рене Реджани - Пятеро ребят и одна собака

« ... Мне очень хотелось бы гитару, на которой можно было бы играть ... » - продолжал Карчофо.

«Только не игрушку! А настоящую гитару с настоящими струнами! ... чтобы на ней можно было играть по-настоящему», - добавил он после минутного раздумья.

«С приветом и глубочайшим уважением. Ваш крёстный сын Джузеппанджело Барони».

После просьбы о гитаре письмо сразу заканчивалось. Но стоит ли удивляться? Разве не в этом заключался смысл послания? А у детей есть одно прекрасное свойство: они не могут кривить душой. К тому же Карчофо не написал: «целую руки Вашей милости» - как этого всегда почему-то требовал отец. И действительно, зачем писать «целую Ваши руки», если на самом деле он никогда их не целует?

Где удалось Джузеппанджело Барони раздобыть марку, никому неизвестно, это навсегда так и осталось тайной.

Письмо было отправлено, доставлено синьору Кастронуово в Палермо, а вскоре Карчофо получил заказную посылку, адресованную лично ему: в коробке лежала великолепная гитара с бантом из разноцветных лент. Настоящая гитара, на которой можно играть по-настоящему!

Первый инструмент для оркестра Тури был найден.

Описать физиономию Джузеппанджело Барони, по прозвищу Карчофо, в тот момент, когда он получил гитару, просто невозможно, нужно было видеть её! Мальчишка так и сиял от счастья. Ещё бы! Теперь у него есть настоящая гитара! Наконец-то мечта осуществилась! Такие события случаются не каждый день!

Карчофо смотрел на гитару с нежностью, гладил её полированную поверхность, красивые изгибы и длинный гриф, с которого свисали разноцветные ленты. Прошло немало времени, прежде чем он решился заиграть на гитаре.

И тут выяснилось, что у мальчика есть талант.

Это сказал Тури, который прекрасно играл на кларнете, и тоже по слуху. Откровенно говоря, кое-какой музыкальной грамоте Тури научил бывший дирижёр местного духового оркестра, но теперь, к сожалению, старика уже не было в живых.

Потом инструмент достала Розалия.

В семье Розалии Руджеро по наследству от отца к сыну передавалась любовь к пению под аккомпанемент тамбурина. На сей раз увлечение унаследовала девочка, получившая по праву старый семейный тамбурин с маленькими металлическими пластинками, вставленными в деревянный круг.

Если Джузеппанджело хвастался перед всеми новенькой гитарой, то Розалия не меньше гордилась старым дедушкиным тамбурином, овеянным традицией, украшенным цветными рисунками и именами его бывших владельцев, написанными спереди, сзади, на обруче, - одним словом, везде, где только можно.

Кроме того, Розалия пользовалась особой привилегией. Родственники не только не бранили девочку, а, наоборот, очень радовались её увлечению музыкой.

В отношении всех остальных ребят дело обстояло значительно сложнее.

Карчофо здорово досталось дома, когда отец узнал о его тайной переписке с Джузеппанджело Кастронуово: ведь бездельник имел наглость попросить у крёстного дорогой и к тому же абсолютно ненужный подарок! От этой трёпки у мальчика, казалось, на всю жизнь должна была пропасть любовь к музыке.

Но Джузеппанджело спрятался в укромное местечко, известное только ему одному, положил голову на гитару, и заплакал, стараясь, однако, не закапать струны слезами.

Сидя там, в дупле старой оливы, на берегу моря, Карчофо снова попытался взять несколько аккордов на гитаре и испытал самую большую радость за всю свою короткую жизнь одиннадцатилетнего мальчугана.

На какое-то мгновенье он даже стал сомневаться: действительно ли его неуверенные пальцы извлекают такие нежные звуки, или, может быть, это лёгкий ветерок колышет серебристо-зелёные листья сливы. Просто чудо!

Однако труднее всех пришлось Антонио. Аккордеон стоит очень-очень дорого. Мальчуган, правда, сам уже зарабатывал деньги, но он их полностью отдавал семье.

Антонио Мессина был парнишкой высоким, крепким и весьма рассудительным для своих тринадцати лет. Вихор мягких светлых волос спадал ему на лоб; лицо у него было широкое, открытое, с голубыми ясными глазами.

План Антонио возник в один прекрасный день на базаре в Ното.

На рыночную площадь вела узкая дорога, окаймлённая с одной стороны жилыми домами, с другой - высокими мрачными стенам и тюрьмой.

Заключённые нередко занимались торговлей. В базарные дни у тюремных ворот можно было видеть стулья, диванчики, кресла, корзинки и шляпы из соломы и ивовых прутьев, сделанные руками узников. Всякий раз, когда Антонио проходил мимо тюрьмы, у него сжималось сердце. «Как может человек довести себя до такого безумия, чтобы угодить в тюрьму?!» - думал он. Мальчугана угнетала мысль, что здесь на рынке - сутолока, оживление, кричат продавцы, красные шарики проплывают в воздухе над весёлой толпой, дети изо всех сил дуют в свистульки, лакомятся жареным миндалём, а там, за окнами, забитыми деревянными досками, томятся люди.