Макс Бременер: Тебе посвящается

— Никого нету, — сказал он виновато.

— И запал наш зря пропал, — заметила Ксения Николаевна, коротко, устало рассмеявшись. — Что же… значит, в другой раз.

— Да, конечно… — Валерию все-таки неловко перед учительницей. — А вам вообще-то не в эту сторону нужно было?

— Это совсем неважно, — говорит Ксения Николаевна бегло и другим голосом продолжает: — На будущее давай условимся: нужно что-нибудь — обращайся ко мне. Если я не в школе, то дома. И вот мой телефон. — Она записывает номер на листочке, приблизив к нему стекла пенсне. — Пожалуйста.

— Спасибо… А вы — наш классный руководитель?

— Да, взяла ваш класс, верно. Всего хорошего, Валерий.

— До свидания.

— Будь здоров!

Они расходятся в разные стороны. Один раз Валерий оглядывается вслед учительнице, потом идет быстрее.

…Дома Валерий застает мать.

Он знает наперед, что она спросит:

«Все благополучно?»

Мать всегда осведомляется об этом со жгучим, но мгновенно гаснущим, едва он ответит утвердительно, интересом. Подробности ей неважны. А Валерий иногда не прочь бы — сегодня особенно — поговорить подробно. Поэтому на всегдашнее: «Все благополучно?» — он пожимает плечами и, точно раздумывая, произносит:

— Я бы, пожалуй, мам, на завод работать пошел…

(Уходить из школы на завод он не собирается. Это просто попытка заинтересовать, вызвать расспросы о школе.)

Для Ольги Сергеевны его слова — совершенная неожиданность. Но она спокойно спрашивает только:

— На какой же завод?

— Ну, на какой… На Второй часовой, например, учеников набирают.

Мать нарезает круглый домашний пирог (сегодня суббота), наливает чаю себе и Валерию.

— Ты решил стать часовщиком? — спрашивает она, напирая на слово «решил».

И Валерий еще раз убеждается: с матерью можно говорить только напрямик.

Он сказал о заводе — значит, она станет расспрашивать, в каком цехе он будет учеником, долго ли продлится его ученичество, сколько времени займет езда до Второго часового. Вопроса «Тебя тянет на завод или тебе не по душе в школе?» она не задаст: она никогда не задает наводящих вопросов и сама не отвечает уклончиво.

— Понимаешь ли… — тянул Валерий, соображая, как бы перевести разговор на свою школу. — Вообще-то говоря…

Мать вдруг перебила его:

— Может, тебе просто не терпится приносить в дом заработок? Да?

Он покраснел, жалея, что на самом деле не думал об этом, и наклонил голову.

Мать потрепала его по щеке, по затылку, на мгновение притянула к себе.

— Тебе нечего об этом думать, — проговорила она, поднимаясь из-за стола. — Ведь нам хватает.

Вот такая у него мама. Она представляет его себе лучшим, чем он есть, и неприятно тут только одно: то, что никакими успехами ему не удается ее удивить. Когда в конце четверти он приносит дневник, она спрашивает вскользь, без трепета:

— Все пятерки?

— Одна четверка.

Ольга Сергеевна кивает — так приблизительно и предполагала. А ведь многих товарищей Валерия родители в таких случаях встречают на пороге:

— Покажи-ка дневник!

Парень медленно, растягивая удовольствие, достает дневник, с деланной угрюмостью протягивает родителям, и — о эффект! — с выражением зыбкого счастья на лицах созерцают папа и мама тройки на местах почти неизбежных двоек.

— Молодец! — говорят они. — Не подкачал.

И в доме праздник.

Раньше Валерию недоставало, чтоб мать гордилась его отметками. Теперь он к ее сдержанности привык. Правда, иногда, как сегодня, хочется, чтоб она его выспросила обо всех делах. Но в конце концов он мог бы и сам поделиться с нею.

— Я что-то устала, — говорит Ольга Сергеевна. — Заснуть бы сегодня пораньше… Так в школе, Валерий, все благополучно?

И, прежде чем он успевает ответить, она уже дремлет.

Валерия и Кавалерчика вызвали на заседание комитета комсомола. В пионерской комнате за длинным столом, накрытым кумачом, сидел весь вновь избранный состав комитета: Игорь Гайдуков и Стасик Станкин, соседка Валерия по парте Лена Холина, несколько незнакомых девочек. Была здесь и классная руководительница 9-го «Б» Зинаида Васильевна Котова.

Над их головами висели портреты членов штаба «Молодой гвардии». Тяжелое бархатное знамя дружины стояло возле. Лица членов комитета показались Валерию необычно торжественными, и на несколько мгновений застучало сердце: «Случилось что-то важное…»

— Хотим тебя, Саблин, утвердить вожатым. Ты как к этому? — спросил Гайдуков, новый секретарь комитета.