Макс Бременер - Тебе посвящается

Нет, драки не было — было избиение. В драке не бывает одного пострадавшего. И она не обходится без шума. Наталья Николаевна не сомневалась в этом. Хотя Леня ничего не подтверждал, ничего не отрицал, она не повторяла одних и тех же вопросов, а задавала всё новые и наконец сказала, что ей неясно одно: от кого ему досталось. Но Хмелик и тут промолчал.

А Наталья Николаевна стала горячо говорить ему, что не должна несправедливость остаться безнаказанной; что ее педагогическая практика в школе заканчивается, но она не может расстаться с 5-м «Б», пока не накажут тех, от кого пострадал Леня. Если она, Наталья Николаевна, не сумеет сейчас восстановить справедливость, то как же через год сюда придет на постоянную работу?.. (Она договорилась с директором, что, наверное, кончив институт, будет учительницей у них в школе.)

Произнося слово «справедливость», Наталья Николаевна чувствовала неловкость: понятно ли пятикласснику это слово, сталкивался ли он уже с ним?

Но на прощание Хмелик ей сказал:

— Если вам нужно будет выбирать, лучше не идите в нашу школу работать…

Это был угрюмый, однако добрый совет. Лишенный простодушия.

Наталья Николаевна любила детей. Ей нравилось доходчиво и бодро растолковывать им непонятное, журить, незаметно любуясь их наивностью, жалеть, когда они, нескладно ответив, грустили из-за троек. Ей нравилось испытывать разнообразные и новые чувства. Ребячья жизнь казалась ей большой игрой со множеством забавных правил, к которым надо относиться серьезно, чтоб не оказаться чужаком в детском мире.

Совет Хмелика ошеломил двадцатилетнюю студентку своей ранней мудростью, на нем не было меты того, хоть и затейливого, но несложного мира, каким представлялось ей детство.

В разговоре, который завязался у Валерия с Натальей Николаевной, едва они познакомились (Наталья Николаевна разыскала его, узнав, что он — вожатый Хмелика), обоим хотелось спрашивать. Но оттого, что собеседница Валерия была напориста, и оттого, что она была почти учительница, Валерий поначалу только отвечал.

— Скажите, много в вашей школе хороших ребят? — начала Наталья Николаевна.

— Порядочно. Вообще говоря, много.

Они шли по бульвару. Выдался теплый вечер, неожиданный в череде холодных дней поздней осени, и аллеи заполнились гуляющими. Они шествовали парами, а иногда шеренгами, держась за руки. Впереди звучал баян.

— Сегодня лето нам дает последнюю гастроль, — не то проговорил, не то пропел какой-то парень за их спиной.

— И в комитете хорошие ребята? — спросила Наталья Николаевна.

— В комитете, безусловно, да, — ответил Валерий.

Было неудобно вести деловой разговор, лавируя между гуляющими.

— А есть в школе, наверное, и ребята похуже?

— Есть, конечно, похуже. — Валерий не мог смекнуть, куда гнет студентка.

— И что — приносят они вред? — Наталья Николаевна замедлила шаг, повернула голову к Валерию.

«Приносят, подлецы, да еще какой!» — подумал Валерий, но ответил скупо:

— Бывает, нарушают дисциплину.

— С Хмеликом и Лаптевым, например, «нарушения» были, да? — Тон у Натальи Николаевны был сдержанно-испытующий.

— Я сам про это все время думаю, — просто сказал Валерий.

Он хотел объяснить, что мешает уличить виновников, но Наталья Николаевна продолжала спрашивать. Ее новые вопросы, казалось, ничуть не касались судьбы Хмелика и Лаптева — она интересовалась, любят ли его товарищи и он сам читать и какие книги, кто увлекается театром, кто бывает на концертах в Консерватории. Валерий, недоумевая, рассказал, что читает книги, какие входят в программу по литературе, и еще некоторые, что Станкин — театрал, а Кавалерчик посещает музыкальный лекторий и по воскресеньям ходит на утренние концерты.

— Значит, книги любите, театр любите, музыку любите? Верно?

— Ага, любим, — ответил он утвердительно и вместе с тем озадаченно.

— А за нашу социалистическую культуру не боретесь! — резко сказала Наталья Николаевна.

Фраза эта показалась Валерию слишком громкой, — может быть, потому, что смысл ее был туманен. Культура связывалась в его представлении с парком культуры и отдыха, где летом можно было посидеть на скамеечке в тени, взять напрокат лодку, поиграть в шашки. Некультурно было свистеть в два пальца, браниться. Сейчас Валерий попытался определить мысленно, что в парке было для отдыха и что — самой культурой, но не смог и, немного растерянный, слегка задетый, произнес:

— Почему же не боремся?..