Софья Шиль - История Мурочки

Мурочка краснеет и улыбается. Дядя смотрит на нее и говорит:

— Удивительно, как ты похожа на свою мать.

— Я не думала… — бормочет смущенно она.

— Те же глаза, та же улыбка, — говорить он.

От этого замечания Мурочка вдруг чувствует себя с дядей хорошо и свободно и смеется от радости.

— Когда приедем? — спрашивает она.

— К шести часам будем дома. На станцию выслан тарантас, дорога еще не в конец испортилась, живо доедем.

Вот, наконец, и станция, — маленький деревянный дом с резными украшениями. Только они одни и выходят здесь. На платформе пусто. Слышно, как за станцией побрякивают бубенчики. Мужик в чекмене выносит из вагона вещи, а Григорий Степанович оживленно говорить ему:

— Вещи барышни захвати, они наверху, на полке… Ведь это наш кучер, Евстигней.

Евстигней улыбается и смотрит на Мурочку из-под своих; косматых, нависших бровей.

Поезд умчался. На станции тихо, кругом — тишина… Они выходят на крыльцо. Тут стоит тройка, лошади звенят бубенцами, потряхивая головой. Евстигней увязывает вещи с помощью паренька, и вот уже тройка караковых лошадок мчит их по твердой, промерз шей дороге, и Мурочку с непривычки ужасно толкает и подбрасывает во все стороны. Дядя замечает, что ей плохо. Евстигней останавливает лошадей, из ремня вынимают подушки и обкладывают ими тощую городскую барышню.

— Эй, вы, голубчики!

Зато воздух-то какой! Солнце то выглянет, то спрячется за тучу. Шумит серый надувшийся ручей, и ветер гуляет по открытому полю. Мурочка улыбается, но вся закоченела, и нос у неё стал синий.

— Ты не замерзла?

— Ничего.

Ей ужасно совестно признаться, но дядя догадывается развернуть плед и укутывает ее с головы до ног.

Холодно в поле. Снег уже почти сошел, дорога подмерзла; только в лесу, вдоль которого они едут, еще виден посеревший, раскисший снежок.

Потом переправа через реку, вздувшуюся от половодья, страшную и быструю; Мурочка зажмурила глаза и боится взглянуть, голова кружится, — кажется, что вода уносит их. Но вот они уже на другом берегу, и лошадки пустились во весь дух, чтобы согреться.

Опять поля, деревеньки, леса и поля…

Четыре часа езды по промерзлой дороге дают-таки знать о себе. У Мурочки с непривычки уже болела голова от железнодорожного стука и тряски; теперь, несмотря на по душки, ее всю растрясло и разбило, она точно отупела вся и даже перестала смотреть по сторонам. Она съежилась и застыла под своим пледом.

А между тем небо совсем прояснилось, солнце медленно закатилось; загорелась заря, и над голыми вершинами леса справа выплыл круглый белый месяц.

Мурочка и не заметила, как, проехав лес, они очутились в селе, миновали церковь и за вернули влево. Какие-то строения мелькнули с той и с другой стороны, какой-то паренек в красной рубахе отворил ворота во двор, — и тарантас подкатил к крыльцу низенького, с маленьким мезонином, дома, точно гриб, вросшего в землю.

Позади дома виднелись голые деревья сада, а над ними как раз остановился, полный месяц, уже серебристый, яркий, на розовом фоне зари.

Из дому выбежала пожилая женщина в кацавейке и помогла Мурочке выйти из тарантаса. Она едва держалась на озябших, онемевших от толчков ногах.

И вот дядя уже ведет ее на крылечко и говорить:

— Добро пожаловать! Они входят в переднюю, где ждет их вся семья. Белокурая молодая девушка и высокий студент бросаются к отцу, здороваются. Надежда Ивановна обнимает Мурочку и восклицает:

— Да ты ее совсем заморозил! Двое маленьких ребят смотрят во все глаза на Мурочку, и вдруг мальчик бросается на студента, который стоит, заложив руки в карманы, и хохочет.

— Зачем обманул?! — кричит мальчуган и лезет драться.

— Что такое? — спрашивает отец, заранее готовый смеяться шутке сына.

— Первое апреля! — смеется молодая девушка (это и есть Женя).

— Да что, скажите?

— Он нам говорил, — что она египтянка черная, совсем черная, как арап, — жалуется Ваня, глядя с упреком на белое лицо Мурочки.

— Как же не египтянка, ведь ты — Мария египетская? — говорит Роман.

— Да.

— Видишь? разве я обманывал?

— Так ведь сегодня твои именины? — восклицает Надежда Ивановна.

Мурочка, краснея, говорит:

— Именины и день рожденья, все вместе.

Женя уводить Мурочку наверх. В доме так просто и по-деревенски уютно. По узкой лесенке они поднимаются в мезонин и входят в небольшую комнатку, где Женя уже все приготовила для своей двоюродной сестры.