Ян Аарри - Записки школьницы

— У тебя? — презрительно фыркнул Пыжик. — Да знаешь ли ты, какая у меня стальная сила воли? Не знаешь? Нет? Смотри!

Он выхватил из куртки булавку, и не успела я понять, что собирается он делать, как Пыжик воткнул булавку в свою руку.

— Ха-ха! — сказал он деревянным голосом. — Видишь? Кровь? Да? А я смеюсь! Я говорю: трижды ха-ха! Чихаю на боль! Теперь ты видишь, какая бывает настоящая сила воли!

Он слизнул языком проступившую кровь и спросил гордо:

— Назови хоть одну девчонку, которая может воткнуть в себя булавку и смеяться?

Этого уж я не могла стерпеть.

Не говоря ни слова, я взяла у него булавку, воткнула себе в руку пониже локтя и, когда брызнула кровь, сказала таким же деревянным голосом:

— Ха-ха! Смеюсь десять раз! Даже сто раз могу сказать «ха-ха»! Такие пустяки может делать любая девочка и утром, перед завтраком, и вечером, перед сном.

Конечно, мне было очень больно, но надо же было проучить хвастуна. И, кажется, он понял, что я не та девочка, которая позволяет мальчишкам хвастаться.

Пыжик посмотрел на меня с уважением.

— Тебе не больно? — спросил он, схватив меня за руку.

— Больно! Какие глупости! — сказала я и вдруг подумала: «А что, если булавка грязная и у меня начнётся заражение крови?» А это не так уж приятно, потому что от заражения крови всегда умирают. Я чуть было не заревела от страха. Однако показать себя трусихой перед каким-то чижиком-пыжиком мне тоже не хотелось.

— Боли я не чувствую, — сказала я, — меня это не беспокоит. Сейчас я думаю о том, через сколько часов начнётся заражение крови? Булавка-то грязная? Грязная! Значит, заражение крови началось. Теперь, может быть, у меня всю руку отнимут до плеча. Но ты не беспокойся. Пусть отнимают! Я буду говорить спокойно «ха-ха»! Как ни в чём не бывало. Не сомневайся!

Скажу честно: я ни вот столечко не верила, что у меня отнимут руку, но пусть теперь и Пыжик подумает о своей руке. Булавкой-то одной мы испытывали силу воли.

— Слушай, — сказал Пыжик, глядя на меня округлившимися глазами. — У проводника вагона должна быть аптечка. Надо поскорее смазаться йодом.

— Поздно, — сказала я.

Думаете, я верила, что мы должны умереть? Конечно нет! Просто мне хотелось получше напугать Пыжика, чтоб больше он не втыкал в себя булавок и чтоб не учил других таким глупостям.

Я закрыла глаза и, нарочно заикаясь, сказала тихо:

— К-к-кажется… уже начинается.

— Что? — вскочил, бледнея, Пыжик.

— 3-за-заражение к-к-крови начинается.

Я откинулась к спинке сидения и помотала головою, как это делают в кинокартинах умирающие артисты, потом два раза вздрогнула и зашептала:

— Палит… по всему телу огонь… А по руке… поднимается что-то…

— Что поднимается?

— Ржавчина… Кажется, ржавчина… — Тут я вспомнила, как интересно умирала одна киноартистка. Подпрыгнув на месте, я провела ладонью по лбу. — Подступает… к самому сердцу… как ледяной комок…

Пыжик вскочил, растерянно глядя по сторонам, и открыл уже рот, собираясь, кажется, позвать на помощь.

Ну, вот этого ещё не хватало!

Я быстро «пришла в себя», села как следует и вздохнула:

— Первый приступ прошёл, — сказала я нормальным голосом. — Посмотрим, что будет дальше! — Но, так как Пыжик повеселел сразу, а мне эта весёлость совсем не понравилась, я прошептала снова умирающим голосом:- В случае чего — возьми себе на память мой термос… С горячим чаем… Когда будешь пить чай, вспомни про меня… Вот он! Возьми, Пыжик!

Пыжик выхватил из моих рук термос, быстро открутил головку и, придерживая меня одной рукою, другую, с термосом, поднёс к моему лицу.

— Выпей, — зашептал он. — Выпей, Сологубова… Чай всегда помогает… Знаешь, как хорошо… Когда горячим чаем… Тебе не холодно?

— Холодно, — прошептала я. — Рука холодеет…

Перепуганный Пыжик начал поить меня. У него был такой смешной вид, что я чуть не расхохоталась. Но вдруг почувствовала, что в самом деле, кажется, умираю. Мне показалось: рука моя немеет, становится холодной, как мороженое.

Тут уж я и сама испугалась по-настоящему. А вдруг действительно булавка грязная и у меня начинается самое настоящее заражение крови?

Ох, как я разозлилась на Пыжика, вы не представляете даже! Мне хотелось вскочить, вцепиться ему в нос и так отлупить его, чтобы он уже не баловался с булавками. Но как раз в эту минуту электричка влетела на перрон Финляндского вокзала и мне сразу стало легче.

Все бросились к выходу, но я нарочно прижалась к спинке сидения.