Валентина Осеева - Динка

— Какая еще горчица?..

Мальчик секунду подумал и, потянув к себе Динкин ридикюльчик, хрипли спросил;

— Деньги есть?

— Нету… У меня ничего нет. Пойдем к нам домой…

— Дура! — грубо выругался вдруг мальчишка и, скорчив страшную рожу, показал Динке кулак. — Мотай отсюда! Дура! — Он прошипел какое-то ругательство и злым шепотом добавил: — Мотай, говорю! Ишь сытая морда! Горчица!..

Динка в испуге попятилась назад и, не оглядываясь, пошла от стола. Ей было и жалко, и обидно, и особенно потрясло ее то, что мальчишка назвал ее «сытой мордой»…

Динка машинально ощупала свои щеки, провела пальцем до губам. Ей показалось, что красные щеки ее раздались, а губы выпятились вперед, и все это действительно стало похоже на «сытую морду»… Да, наверно, очень похоже, если голодный мальчик так сразу возненавидел ее и показал кулак.

Динка шла несчастная, подавленная, с каждым шагом все больше и больше убеждаясь в том, что у нее не лицо, а какая-то большая «сытая морда», которая, конечно, противна каждому голодному человеку.

Динка шла не оглядываясь, и вдруг за спиной ее раздался визгливый крик, потом поднялся невообразимый шум, топот ног, все зашевелилось, забегало…

— Держи, держи!..

— Держи вора!..

— Вон он! Вон! Держи! Сало стащил!..

— Ой, держите его, люди добрые!..

Динка увидела разъяренную торговку с поднятым половником, какого-то краснорожего мужика с палкой и еще много бегущих людей с зверскими лицами.

— Бей его, бей!..

— Держи, держи!..

Под ноги Динке вдруг метнулось какое-то тряпье, на один короткий миг мелькнули раскосые глаза, рваное ухо…

Динка широко раскинула руки, бросилась на это дрожащее тряпье, закрыла его собой.

— Это не тот! Не тот! — отчаянно кричала она подбежавшим людям. — Это не тот! Я видела, видела! Это не тот!

Шляпка ее съехала на затылок, ридикюльчик упал, платье с оборками волочилось по пыли.

— Не троньте! Не смейте! Это не тот! Не тот! — обезумев от страха, кричала Динка.

— Я не тот! Но тот! — прячась под ее защиту и поднимая худые руки, ревел мальчишка.

— А ну, отойдите, барышня! Если не он, так его никто и не тронет. А ну говори, где мое сало? Где сало, гадина ты эдакая?

Торговка с силой дернула мальчишку за больное ухо. Он взвыл от боли и, ткнувшись лицом в Динкины ноги, что-то быстро сунул ей под оборки платья.

Динка в смятенье крепко зажала свой подол с куском краденого сала…

— Бьють… А сами не знают, за что бьють… — поднимаясь на ноги и сбрасывая с себя рваный пиджак, захныкал мальчишка. — Нате, смотрите, что у меня есть. Я ничего не брал… Не бойтеся, тетя…

Краснорожий мужик быстро ощупал пиджак, поглядел на рваны штаны и сползающую с плеч рубашку мальчика и, сплюнув, отошел в сторону.

— Одни воши, и тыи голодни… — махнув рукой, сказал он толпе.

— Ну вот… Барышня ж казалы…

— И було чого такой гвалт поднимать! — нехотя расходясь, ворчала толпа.

— Споймали якого-то босяка, тай издеваются над ним!

— Эге! Издеваются! А кто ж мое сало увзял? — заложив руки в бока, зычно кричала торговка.

Динка, онемев от страха, молча сидела на земле, пряча под оборками торговкино сало.

— Вставайте, барышня! Все платьице свое спачкали из-за этого босяка! — сердобольно заметила какая-то женщина, подходя к Динке и помогая ей подняться.

— Нет-нет! Спасибо! Я сама! Я, кажется, ногу ушибла, — держась за свой подол, бормотала Динка.

— Ишь ты! Зашиб барышне ножку, а сам убег! — Заохали женщины.

— Убег? — оживилась Динка и, прихрамывая, пошла к столам.

Дойдя до торговки, она быстро нагнулась и, вдруг выпрямившись, положила на ее стол вывалянный в пыли кусок сала.

— Вот ваше сало. Вы сами уронили его… И не в силах сдерживаться от закипевшей в ней злобы, Динка грубо добавила:

— Эх, ты! Сытая морда!

Динка явилась домой в таком плачевном виде, что Леня, встретив ее на лестнице, с удивлением сказал:

— Ты что же это какую мегеру из себя строишь?

— Какую еще Мегеру! Ты сам хороший… мегер! — огрызнулась Динка.

Матери она сказала:

— Я, мама, нечаянно так расширилась, что попала на базар… Но зато наш ридикюльчик наконец потерялся!

Больше Динка ничего не сказала, но всю ночь ее преследовали во сне два видения: вывалянный в пыли кусок сала и мальчик с рваным, кровоточащим ухом…

На другой день Динка встала вялая, убитая. Когда мать и сестры ушли, Леня усадил ее за стол и, отодвинув подальше ее любимую горчицу, густо намазал хлеб маслом, положил сверху ломтик колбасы.