Зинаида Лихачева - Вот они какие [Повести и рассказы]

— Скорее! Скорей! — задыхаясь, прохрипел он. — Медведь на Горячем ключе!

Старика отпоили водой и, успокоив, заставили рассказать все, как было. Когда главбух в своем рассказе дошел до банки сгущенного молока, пограничники весело переглянулись:

— Да это же наш Потапка!

— Он, больше некому!

— Может, домой хотел наведаться?

Тюлькин и еще один солдат бросились к Горячему ключу. Им так хотелось хоть повидать Потапку.

Грузное медвежье тело проложило широкий след по цветущей заросли шиповника от палатки до опушки тайги. Лиственницы, обступившие долину, играли солнечными зайчиками, качая и подбрасывая их на хвойных лапах. Но чем дальше шли в глубь чащобы, тем угрюмее сдвигались почти сросшиеся мохнатые вершины. Впереди, меж стволов, зазеленела таежная болотина. Бледно-розовые цветочки брусники украшали замшелые пни. На светло-зеленом мху виднелись глубокие вмятины, оставленные медвежьими лапами. Тюлькин тихо присвистнул и передвинул фуражку с затылка на лоб. На мху явственно отпечатались следы не одного, а двух медведей. Потапка нашел себе подругу.

Улыбнувшись друг другу, пограничники повернули обратно. Когда они вышли на поляну, вслед по вершинам прошумел ветерок. Словно тайга, затаив дыхание, следила за людьми и только после их ухода облегченно вздохнула. И снова дремучее царство хвои, мхов и буреломных трущоб погрузилось в теплый покой летнего полдня. Только тихо колыхалась шелковинка порванной паутины да на болоте, там, где навсегда разошлись дороги человека и зверя, в свежие следы от сапог медленно набиралась рыжая вода.

Проснувшись, Митька сразу вспомнил, что сегодня воскресенье и отец обещал взять его на рыбалку. Он скатился с печки и выскочил в сенцы.

— Мам, а где папа?

— Хватился! — засмеялась мать. — Что ж, он тебя ждать станет? Будили-будили, а ты только мычишь, чурка чуркой.

— Мам, он на рыбалку ушел?

— Только ему и делов, что на рыбалке сидеть. Вон баня неконопачена стоит. Мох из лесу сам не придет.

— Значит, папка в лес поехал? А говорил, под Крутышки пойдем, там плотва стала брать. Это ты его в лес погнала, я знаю… — плаксиво тянул Митька, стараясь растравить себя на рев, чтобы хоть этим досадить матери. Но зареветь ему не удалось.

— А ты чего неумывахой бродишь? Марш в избу! А то смотри. — Мать взялась за веник. Митька юркнул в избу. Окунув кончик носа в пригоршню воды, благо мать не видит, Митька разочарованно отправился на огород. Там прислоненные к новой бане стояли длинные, как антенны, отцовы удочки.

Сразу за огородом начинался лес. Митька уселся верхом на жердевую изгородь и уставился на лесную дорогу, не покажется ли двухколесная тележка отца. Он ее всегда брал, отправляясь за хворостом, палым листом или, как сегодня, за мхом. Еще не вылупившиеся из почек листики уже высунули зеленые клювики, и эта почти неприметная зелень, разбрызганная по веткам, окрасила даже воздух в нежный зеленоватый цвет.

Стука тележки не было слышно, и Митька натянул воображаемые поводья, ударил пятками по жердине и понесся вскачь.

— И-и го го! — зажмурясь, орал Митька, мчась навстречу душистому майскому ветру.

Добрый конь взлетал выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего, как говорится в сказках.

На соседнем огороде появился Лерка. Он сразу понял, что к чему.

— Мить, ты куда?

— Тпрру, — сказал Митька, — я уже приехал. Чего тебе?

— Давай еще покатаемся, — предложил Лерка, влезая на изгородь и усаживаясь позади Митьки. — Куда поедем, Мить?

— Под Крутышки, там плотва берет! — крикнул Митька, барабаня пятками.

— Мить, а давай вправду пойдем под Крутышки?

Митька осадил коня. И как это ему самому в голову не пришло?

— Пошли, Лерка, у меня червяки накопаны. За конюшней брал, красные, верткие.

…По дороге в деревню, мыча и блея, возвращалось с пастбища колхозное стадо. Дурашливо толкались овцы. Степенно, вдумчиво пережевывая жвачку, двигались коровы. Закатное солнце золотило спокойные глаза животных. Легкий голубой туман стоял над тихими, отдыхающими от тракторного грохота полями. И ветра не было.

Из деревни вместе с дымком тянуло жареной картошкой и блинами. Митька и Лерка брели домой, вдыхая эти дразнящие запахи и глотая дорожную пыль. Оба мрачно молчали, и только у своего дома Лерка вымолвил: