Алексей Ливеровский - Тихий берег Лебяжьего, или Приключения загольного бека [Повесть]

— На шлюпке!

Рыбаленция скомандовал:

— Вешла по борту, — ответил: — Ешть на шлюпке!

— Пекка синя? Кукаж он тойнен? [34] — Петр, ты? Кто с тобой? ( Финск .)

— Миня, миня. Хян он мейгялянен [35] — Я, я. Это свой. ( Финск .) .

Я обернулся. Шлюпка скользила вдоль высоченного борта лайбы. Оттуда и говорили. Рыбаленция вполголоса распорядился:

— Подгребай помалу и штоп.

Я бросил весла, встал и уперся руками в смоляные бревна. Наверху появился фонарь. Он осветил руку, седую бороду под желтой широкополой шляпой, спасательный круг с надписью: «Saima» и нашу шлюпку. Зашуршал и опустился к нам штормтрап. Рыбаленция придержал его здоровой рукой. До половины трапа сошел кряжистый парень в толстой серой рубашке, кивнул, буркнул: «Терве!» — принял поданный сверху велосипед, сошел ниже и положил его в нашу шлюпку.

Шесть машин мы поставили стойком, три положили сверху боком. На море тихо, не страшно, не соскользнут. Велосипеды новые, рамы и колеса обернуты бумагой. Парень соскочил к нам с последним велосипедом, сел на весла, показал, чтобы я придерживал груз, и быстро погреб к берегу. Там горел небольшой костер.

Я узнал Борковскую поляну. Она в лесу, в двух верстах от деревни Борки, на высоком обрывистом берегу, покрытом сосновым лесом. Берег здесь приглубый, лайба подошла близко. Рядом с поляной до самого моря пологий овраг, по нему рыбаки привозят на море лодки и сети.

Как только под днищем шлюпки зашуршал песок, от костра в воду сошли двое и принялись вытаскивать велосипеды. При свете костра я узнал обоих: борковские крестьяне — не раз их видел в лавке Пульмана.

Шесть раз мы ходили к лайбе за велосипедами. Потом в темноте затопали, захрипели лошади, заскрипели, удаляясь по песчаной дороге, телеги. Потом мы возили ящики. Неудобные, тяжелые, они пахли табаком или булькали. Помогая борковским тащить на берег очередную партию, парень с лайбы подмигнул Рыбаленции:

— Тубаккаа я виина. Пиан лобедамме [36] — Табак и вино. Сейчас кончим. ( Финск .) .

Борковские рыбаки и парень сложили на берегу последние ящики, сели на них, вытащили кисеты и коротенькие кривые трубки. Ждали подводы. Мы с дядей Ваней, усталые, присели на песок.

Ночь темная. Костер пригас, только чуть туманил звезды. На нашем берегу, за мысами, костры не видны. И на той стороне их осталось немного. Лайба без огней, ее почти не видно, если приглядеться, заметно на воде черное расплывчатое пятно. Ветер-полуночник тронул прибрежные сосны, и они скучно зашуршали.

Стало зябко. В стороне, на кромке берега надсадно пищал кулик: «ти-ип! Ти-ип! Ти-ип!» Ночью они не кричат — кто-то потревожил.

Бесшумно поднялась зеленая ракета. Вскинулась дугой в нашу сторону, высветила берег и лайбу, плюхнулась неподалеку в черную воду. Один из борковских встал, прислушался:

— Перкеле! Хевозмиес! [37] — Черт побери! Верховой! ( Финск .)

Слышно было, как лошадь то идет по песку, то хлюпает копытами по мелкой воде. Рыбаленция схватил меня за руку и как молодой бросился к обрыву. Добежал, задыхаясь, выпустил руку и сел за кустом.

Конский топот приближался. В темноте раздался высокий голос привычного запевалы:

На свет костра вылезли лошадиные ноги, белая рубашка и сам знакомый мне по пчельнику стражник. Он посмотрел на груду ящиков, придержал коня, снял с плеча карабин и прицелился в одного из борковских. Тот даже трубки изо рта не вынул, пробурчал:

— Не балуй.

Стражник высунул язык, рассмеялся, бросил карабин за плечи и нагнулся к парню с лайбы. Нам не было слышно, что он говорит. Что-то просил. Парень мотал головой, рукой махал, чтобы не мешал, ехал дальше. Стражник не отставал, злился, заговорил громко:

— Андакаж виинаа! Катсос кехност, тулеп! [38] — Водки дай! Смотри, плохо будет! ( Финск .)

Парень досадливо плюнул, рывком выдернул из ножен финку, отодрал у одного ящика край крышки, вытащил темную пузатую бутылку и подал стражнику. Тот захохотал, схватил, сунул в кобуру и пощекотал шпорами коня. Конь вскинулся, взял с места галопом и скрылся в темноте. Донеслась, затихая, песня:

Мы вышли из кустов. Рыбаленция покачал головой и закурил трубочку. На берегу заскрипели телеги — подошли подводы. В пять минут весь груз пропал с берега. Дядя Ваня подложил в огонь несколько палок и позвал к лодке. Это было непонятно. Я устал и думал, что мы свезем парня на лайбу и пойдем домой. Зачем костер?