Алексей Ливеровский - Тихий берег Лебяжьего, или Приключения загольного бека [Повесть]

Мы с Юркой шли мимо дома Барановых и видели, как один из близнецов прицелился в Рыбаленцию и выстрелил. Стрела попала ему в спину. Рыбаленция вздрогнул и выронил палку. Я поднял, а Юрка подбежал и двинул в морду стрелку. Братья убежали за забор и принялись Юрку дразнить:

— Рыжий, красный, человек опасный! Рыжий, красный!

Юрка и не рыжий, он блондин.

Калитку они закрыли. Юрка подошел, потрогал и заявил страшно спокойно:

— Трусливые идиоты. От нас не спрячетесь. Объявляем войну. Не трогайте Рыбаленцию, или худо…

Когда мы обгоняли Рыбаленцию, он, не оборачиваясь, сказал:

— Шпашибо! Шпашибо!

После обеда мы готовили к бою оружие. У Юрки рогатка побольше с очень сильной круглой резиной, мне даже не натянуть. Моя рогатка с плоской резиной, послабее, зато очень меткая. Незаметно от мамы мы открыли в папином столе охотничий ящик и вытащили несколько картечин. Я еще захватил шрапнель — нашу пулю с корабля-мишени.

К дому Барановых мы подкрались в полной темноте. В окнах светились огни. Яркий калильный фонарь у входа над калиткой освещал сад и оба стеклянных шара. Юрка тихонько скомандовал:

— Батарея! Товсь!

Мы просунули рогатки сквозь решетку забора и прицелились. Юрка хмыкнул:

— Хм! Большие, не воробей. Я левый, ты правый… Огонь!

Зашипела моя шрапнель, свистнула Юркина картечина.

Мой шар раскололся на куски — звон такой, будто обрушились тысячи зеркал. В Юркином засветилась сквозная дырка. Юрка скомандовал:

— Беглым!

Мы перезарядили и ударили опять. Развалился второй шар. Дальше все было обдумано: убегали не по дороге, перескочили через шоссе и залегли в канаве.

Двери на крыльцо распахнулись с треском, на песчаную дорожку хлынула полоса света. Завопила женщина:

— Ловите! Скорее! Держите!

На дорогу без шапки в черном жилете выскочил толстый барановский дворник и загремел сапожищами к Лоцманскому. Он пробежал так близко, что мы слышали, как он сопел и ругался про себя. За ним, тоже простоволосый, в белых штанах и тонких скрипучих сапожках выскочил грум. Огляделся и побежал в другую сторону. Бараниха вывалилась на крыльцо и все орала, орала: «Держите!»

Преследователи скрылись в темноте. Юрка скомандовал:

— Батарея! По фонарю, прицельным, товсь! Огонь!

Юрка попал с первого выстрела — фонарь звякнул, разлетелся на куски и погас. Бараниха с воплем провалилась в освещенную дверь и показалась в кухонном окне. Я прицелился и пустил картечину. Кухонное окно лопнуло и вывалилось на сиреневые кусты.

Неслышными волчьими шагами мы скрылись из канавы в сторону моря и большим кругом вышли к дому.

На следующий день у нашего дома побывала дурацкая коляска с Баранихой и грумом. Мы ее переждали в дровяном сарае. Во время обеда у мамы было строгое лицо и она сказала выговаривательным голосом:

— У меня была мадам Баранова…

Юрка уткнулся в тарелку и торопливо глотал суп. Я аккуратно собирал ножом и запихивал в солонку просыпанную на скатерть соль.

— У них в саду вчера вечером какие-то хулиганы разбили шары…

Неприятно, когда говорят и пристально на тебя смотрят. Хорошо, что соли на столе было еще порядочно.

— Ее ребята думают, что это сделали докторские мальчики… Я сказала мадам Барановой, что поговорю с вами, и знаю, скажете правду… Ну?

Ужасно не хотелось говорить и Юрке, и мне, конечно. Мы и молчали.

И вдруг мама улыбнулась, спросила ласково-ласково:

— Ребята, вы?

Мы сразу заорали: «Да! Да!» Юрка отодвинул тарелку, вскочил весь красный, шрамик на губе багровый:

— Они сволочи, мама, барановские близнецы! Рыбаленцию мучают! Из лука в него стреляли! За что? Мы им объявили войну!

— Юрий! Что за выражения? И при чем тут шары? Разве они принадлежат барановским мальчикам? В следующий раз вы двери сломаете или что-нибудь еще… Это печально. Шары дорогие, мне придется, вы же знаете, что у нас…

Мы знали, и все равно Юрка не мог успокоиться:

— Война! Мы будем их бить как собак…

— Юрий! Драки — это ваши мальчишеские дела, в них не вмешиваюсь. Прошу ничего не портить и не трогать в доме Барановых…

Юрка посмотрел на меня и стал успокаиваться. Мама помолчала и вдруг жалобным голосом попросила:

— Мальчики! Пожалуйста!

Когда мама говорит жалобным голосом «пожалуйста», устоять невозможно. Мы сразу дали честное слово.

Война почти кончилась. Правда, близнецы больше Рыбаленцию не трогали, ни разу.