Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб

— Ничего… Достали его, а у него нога сломана! До этого он был мальчишка так, средний, а теперь погляди-ка, какой важный стал!.. Идет себе на костылях! Захочет — даст походить, не захочет — не даст! Ну, конечно, Гусь ходит, пока не надоест. Мне тоже дает, редко когда откажет… У меня вообще сильный авторитет!.. А какие поплоше — хоть и не проси. Я попрошу его, он и тебе даст.

Но Глеба, как видно, трудно было чем-нибудь удивить:

— А я на своих костылях ходил два месяца!

— Хе, два месяца! Может, год? — не поверил Мишаня.

— Не вру! Я хоть в колодец не падал, но зато в тайге с кедра падал. В сто метров кедр! Вот!

Глеб поднял штанину и показал глубокий шрам выше коленки.

Мишаня потрогал шрам пальцем: ничего не скажешь! Шрам налицо…

— Та-ак… — сказал он, не зная, чем сбить спесь с Глеба. — Та-ак… А ты терпеливый?

— Терпеливый…

— Тогда давай друг дружке уши тереть, кто дольше вытерпит.

— Давай.

Они взяли друг друга за уши, Мишаня крикнул:

— Пошел! — изо всех заработал ладонями.

Хоть уши у Глеба были мягкие, но зато ладони твердые, так что Мишаня и света не взвидел, а Глеб, подняв беленькие бровки, страшно выпучив глаза, все тер и тер…

Мишаня хотел уж сдаться, но тут, на его счастье, послышался голос матери:

— Глеб, а Глеб! Вы где? За тобой пришли!

Красные, с ушами, горящими так, что даже слышно было, как они распухают, вылезли ребята из-под крыльца.

— Ба-атюшки! — удивилась мать. — Что это у вас уши то?..

— Так… — небрежно махнул рукой Мишаня. — Это мы играли…

Гусиновская шайка предстала перед Глебом во всей мощи, когда она по берегу своей родной речки Гусиновки перекочевывала на новое место расположения.

Атамана Гуся везли па тележке, причем он сидел еще и на стуле с отпиленными ножками и высокой спинкой.

Сзади рыжий Огурец нес вместо знамени вздетый на длинную палку лошадиный череп, серый от времени и без зубов. Череп нашел в кустах сам Гусь и, удостоверившись, что гробовая змея, которая, всем известно, любит жить в лошадиных черепах, на этот раз куда-то отлучилась, взял его себе. А зубы были повыдерганы при помощи зубоврачебных щипцов, которые Братец Кролик тайно позаимствовал у своего квартиранта-аспиранта. Каждому досталось выдернуть по два зуба. Из этих зубов Гусь намеревался сделать себе ожерелье по моде первобытных людей, только просверлить их было нечем, потому что машину для сверления зубов аспирант-квартирант пока не имел.

И сам Братец Кролик находился тут же.

Глаза у него были круглые, и щеки как у зайца оттопыривались, и два верхних зуба торчали, и уши стояли торчком, хоть не такие длинные, как у настоящего зайца.

Далее печальный Музыкант издавал своей трубой такие пронзительные и печальные звуки, что все понимали, как тяжело бывает человеку, когда его заставляют ходить в музыкальную школу.

Колюнька, принятый в шайку учеником, отгонял большой веткой мух от атамана.

В самом хвосте плелись несколько рядовых членов.

Далеко впереди скакал на одной ноге Лаптяня, падавший в колодец: один свой костыль он метал, как копье, чтобы научиться владеть им не хуже одноногого пирата из книжки «Остров сокровищ», а другой только мешал быстро передвигаться, поэтому приходилось таскать его под мышкой.

При виде Мишани, идущего с мальчишкой, не только чужим, но и невиданно толстым, конопатым, процессия пришла в расстройство.

Гусь так повернулся, что чуть не опрокинулся вместе с тележкой и стулом.

Музыкант прервал дуденье на самой тонкой и жалобной ноте.

Огурец чуть не уронил череп.

Лаптяня, даже не подобрав улетевший костыль, без передышки прискакал обратно.

Только Колюнька запел:

— А я знаю, это кто! А я знаю! Я его еще вчера видел!

От такого любопытства Мишаня почувствовал себя неловко, а Глебу хоть бы что: идет и ухмыляется, будто давно здесь жил, уезжал на время, а теперь вот приехал…

Подойдя, Мишаня козырнул атаману:

— Товарищ атаман, вот я привел новенького. Хочет записаться…

Все молча ожидали, что скажет атаман: сразу можно приниматься за толстяка, который, видно, лопух и баба, или с этим удовольствием малость повременить, покуда атаман изобретет для него штучку почуднее.

Гусь оглядел Глеба с ног до головы и снисходительно кивнул:

— Ладно… А откуда он здесь взялся?.. Жирный, как барашка.