Юрий Третьяков - Жук и геометрия. Рассказы

Утенок ликовал: самому ничего и выдумывать не надо, Горька получше навыдумывает!

А Горька пустился расписывать муки, которые испытывает человек, схваченный осьминогом. Откуда он только знал! Можно было подумать, что его самого сколько раз схватывал осьминог.

— Представь, вот ты плывешь, ни о чем не беспокоишься. Вдруг что-то прикасается к ноге… липкое такое… холодное. Ты ногой — дерг, а нельзя… не пускает… Потом он тебя — за другую ногу, за руки, и ты опускаешься под воду… И видишь такое зеленое чудовище… два глаза, как человеческие, на тебя смотрят…

— Знаете что, ребята, — сказал вдруг, дернув плечами, Женя, — я на берег пойду… Позагораю. А то что-то сыро тут и тень… замерз…

Он поспешно вскарабкался по сваям на мост и перебежал на берег.

Дим с завистью глянул ему вслед, потом — на Горьку, на брата и — остался. Только к старшим ребятам ближе придвинулся.

Непонятно почему, но и Утенку вдруг стало жутковато…

Странно, знаешь — никакого осьминога нет, сам его выдумал, а все равно: представишь, что прячется в реке где-нибудь у сваи, совсем недалеко от тебя, такое чудовище с глазами — сразу по спине мороз…

Незачем смотреть в глубину, а смотришь. Вода в смуте наверху светлая, а в глубине — как чернила. Оттуда, из темноты, выплывут на свет стайкой мальки, поводя хвостами, мелькнут на поверхности и опять скроются в темноте, как растворятся. Со дна время от времени поднимаются и лопаются с бульканьем какие-то пузырьки. Сваи, как зеленой бородой, обросли тиной и водорослями, которые извиваются, как живые… А вдруг там и вправду кто-то есть?.. Ну пусть не осьминог — откуда он? А еще что-то такое — неизвестное и страшное…

Вдруг леска туго натянулась. Утенок перестал вертеть катушку, просто подергал концом удилища—держалось крепко. Значит, крючок где-то зацепился… А такой крючок — где его найдешь: три острейших жала в стороны — как якорь. Обрывать — жалко. Поплыть, отцепить — пустяк, конечно, но теперь лезть в воду — и подумать страшно.

— Что же будешь делать? — с интересом спросил Горька.

— Что… лезть придется… отцеплять…

— И не боишься?.. — изумился Вовка. — Я б ни за что не полез…

— И я… — проговорил маленький Дим.

— Плюнь… — сказал Горька. — Лучше дерни и оборви. Может, он и в самом деле там.

— Да нет… Я уж как-нибудь…

Утенок разделся и опустил ноги в воду. Правду сказать, для него в эту минуту — как можно скорее выскочить бы из воды и — ноги на сваю… Но он с замиранием сердца окунулся и поплыл… Ребята встали и, вытянув шеи, глядели на него, как на чудо.

Доплыв до того места, где зацепился крючок, Утенок нырнул, перебирая по леске пальцами, открыл в воде глаза и вдруг увидел прямо перед самым носом в мутно-зеленом полусвете огромное зеленое чудовище с длинными шевелящимися от течения щупальцами по бокам… Он хлебнул воды и рванулся на поверхность, чувствуя, как что-то липкое, холодное прикоснулось к животу и обвило ноги…

Ребята увидели только, как из-под воды быстрее пробки выскочил Утенок, забился и заорал так, что, наверное, было слышно в поселке.

В тот же миг Горька, как был в рубашке, трусах и сандалиях, очутился в воде. За ним бросились в воду Вовка и Юрка.

— Тимка! Держись! Мы сейчас! Тимка! — отчаянно подбадривал товарища Горька, разрезая воду, как щука.

— Тимка! Держись! — кричали Вовка и Юрка, изо всех сил работая руками и ногами.

Женька, наблюдавший все это с берега, тоже кинулся к реке и, войдя в воду по горло, протянул руки:

— Тимка! Да Тимка же!

Тут Утенку удалось высвободить ноги, и он, бестолково барахтаясь и вопя, поплыл к берегу. Ребята сомкнулись вокруг него, Горька плыл последним, то и дело угрожающе оборачиваясь назад. А когда, толкаясь локтями, выскочил из воды на берег, все увидели: к Утенковым ногам прилипли спутанные, похожие на пучки длинных тонких зеленых волос водоросли.

— Т-тина… — выговорил Утенок.

— Верно, тина… — подтвердил Горька, потрогав для верности рукой. — А… осьминог?..

— Его… нет… — заикаясь, сказал Утенок. — Это я его сам… выдумал.

Горька никак не мог сообразить, потом до него дошло, и он огорченно спросил:

— Совсем нет?

— Н-нет…

— А как же объявление?

— Я… написал, чтоб сома… ловить…

— Эх ты, — сказал Горька, и лицо его сразу стало скучным. — Я так и знал… И ошибка еще там — «осьменог»… Эх ты — «осьменог».