Анатолий Мошковский - Взрыв у моря

— А чего ж нет? Если бы не орали…

Костя и вправду залез бы. И не только на это судно — к черту на рога! Вдруг он заметил, что Люда испуганно смотрит на его ободранные до крови руки. Костя поспешно спрятал их в карман.

— А что там за кружки из жести? — Женечка, задрав свою маленькую, как у воробышка, голову, показал на круглые щитки на канатах возле отверстий в борту, в которые уходили канаты.

— От крыс, чтобы по канату не забирались, — сказал Костя и тряхнул копной волос.

Вдоль гранитных ступеней набережной море гнало волны, обдавая холодными брызгами столпившихся курортников. Они с веселым ужасом шарахались от гранитного барьера и, как только брызги очередной волны дождем опадали на асфальт, снова приближались к барьеру, поджидая новой атаки моря.

«Играют, как маленькие», — подумал Костя, шагая с ребятами по набережной. К причалу с оглушительно-бодрой музыкой подходил теплоходик. Его сильно мотало. Он был почти пустой, и, когда пришвартовался, один из матросов, стоя у трапа, протягивал бледным от качки пассажирам руки, помогая сойти с пляшущего суденышка.

— Бедняги, — вздохнула за Костиной спиной какая-то женщина. — От одного вида, как их болтает, меня мутит… За сто рублей не вышла бы сейчас в море!

— А за миллиард? — спросил Костя. Стоявшая возле него Люда громко хмыкнула, и Костя почувствовал себя немного уверенней. Обняв Иринку и положив на ее плечо подбородок, Люда смотрела на море.

По радио объявили об отходе теплохода «Лебедь» в сторону Скалистого и указали кассу, в которой можно приобрести билеты.

— Юмористы! — усмехнулся какой-то дядька в шляпе с обвисшей бахромой. — Такой шторм, а они продают билеты…

— Разве это шторм? — спросил Костя, и Люда прыснула еще громче. — Вы что, шторма не видели?

— А что ж это? — обиделся дядька.

— Волнение, и совсем пустяковое! Детское! — Костя увидел, как округлилась в улыбке Людина щека, и теперь он ничего больше не хотел, лишь бы ей было интересно и весело с ним.

— Я запретил бы продавать билеты! — проскрежетала все та же шляпа с обвисшей бахромой, и Костя почувствовал к нему неприязнь: он слишком много брал на себя, этот взрослый, дай ему волю — во все будет вмешиваться и мешать жить другим, особенно ребятам.

— А зачем запрещать? Не судите всех по себе! Пусть кто хочет катается!

— Много ты знаешь! — рассердилась шляпа с бахромой.

— Мало знаю, куда меньше вашего… Но что знаю, то знаю!

— Ты всем так отвечаешь? — возмутился дядька. — И отцу? У него есть хороший ремень?

— Отличный! С якорем на пряжке… А у вас без ремня штаны могут упасть! — Костя отскочил в сторону, потому что понимал, что занесло его. И ему было неловко перед Людой: еще подумает — наглец! А он совсем не наглец, просто такой уж сегодня день…

В эту секунду волна хлестнула по граниту барьера, с силой обдала толпу, выкинула несколько водорослей и мелкую гальку. С криками и хохотом, отряхиваясь и толкаясь, отпрянули люди от барьера. Костя провел рукой по мокрым волосам, и по лицу его потекла вода. Людино нейлоновое платье плотно прилипло к телу, стало совсем прозрачным. Она испуганно и торопливо стала оправлять его. Один бант в ее волосах понуро поник и на черных ресницах покачивались огромные капли… А может, плачет?

— Ты что? — слегка растерялся Костя.

Люда дернула плечами и вдруг громко засмеялась, сморгнула с ресниц капли. Поникший бант на голове приподнялся:

— Теперь хоть купаться! — Она щелкнула пальцами. — Все равно!

— А кто тебе запрещает? Мама далеко… — Тоже достаточно мокрый, Сашка подолом рубахи вытер косые брызги с очков. — Только мне это все до чертиков надоело…

Костя понял: все… Сейчас они нудно потащатся домой, и, чтоб этого не случилось, надо любыми силами задержать их здесь. Нельзя им, нельзя так рано возвращаться…

— Да что вы! Завалимся куда-нибудь еще, — крикнул Костя. — В цирк! В комнату смеха! На канатке можно покататься… Над всем городом!

— Нет уж, — отмахнулся от него Сашка, — когда учился в пятом, накатался на всю жизнь… — Уверенно работая плечами, он выбрался из толпы и двинулся к улице, где проходил автобус до Скалистого.

— Стой! — закричал Костя, судорожно выискивая какой-нибудь последний предлог, чтоб не погибнуть, чтоб ухватиться за него, как утопающий норовит найти и ухватиться за соломинку. И ничего, ничего не выискал. А раз так, то, может быть, хоть вернуться в Скалистый удастся по-настоящему… — Опять на автобус? Презренные! Сухопутные крысы! — Костя снова стал искать поддержку в горячих глазах Люды.