Владас Даутартас: Мне снится королевство

— Ой, Пранас, что это? — изумилась Салюте.

Я ничего не ответил и провел ее в большой дворцовый зал. Посреди зала возвышался пышный королевский трон, накрытый серебристым ковром, его я сделал из того самого мха, который собрал в лесу, когда мы с мамой возили хвойные колючки... Высокая спинка трона была сплетена из березовых веток, на которых висели елочные игрушки. Мама прятала их в сундуке, но я раскопал и принес во дворец. Еще я посадил на ветки глиняных птичек, которых мне лепил Симонас, — пусть поют волшебными голосами...

— Что же это такое, Пранас? — ахнула Салюте.

— Это королевство, Салюте. Наше с тобой королевство!

— А где же король? Где принцессы?

— Принцессой будешь ты, Салюте.

— А королевич?

— Тебе нравится здесь? — спросил я вместо того, чтобы ответить ей.

— Еще как нравится, Пранас!.. Можно, я посижу на троне?

— Это ведь твой трон, принцесса.

— Раз так, ты будешь принцем. Ладно?

Я повесил на камышовую стену щит и меч, а принцесса села на трон. Потрогала серебристый елочный колокольчик, и он тоненько зазвенел.

— Ой, как здесь хорошо! — сказала Салюте. — И как пахнет вкусно... А слуги в замке есть?

— Там, высоко под крышей, живут наши слуги, — я показал ей гнездо диких голубей.

— Голуби! А настоящие слуги тут есть?

— Когда понадобится, буду я и за слугу, — предложил я.

Салюте опять качнула колокольчик. Динь-динь...

— Что вам угодно, ваша светлость?

— Я хочу, чтобы ты сел рядом со мной.

Вот не думал, что так трудно сидеть рядом с принцессой! Сколько раз мы сидели рядом за столом, вместе бегали в школу, на речку, а на троне сидеть, в королевском дворце — это ведь совсем другое дело. Куда легче сражаться с драконом или даже пасти Безрожку портного Мурлыки, честное слово.

— Что же ты, королевич? Я жду!

Я подошел к трону и важно уселся на сухой мох.

— Пранас! — сказала Салюте. — Ты — мой самый лучший друг!

— И ты, Салюте, мой самый лучший друг.

— Мы с тобой будем играть в этом дворце, правда?

— Конечно, Салюте, каждый день.

— Кто-нибудь знает про королевство?

— Никто... Можно сказать, никто на свете...

— Ой, как таинственно... И знаешь, что я подумала... Ну ладно, не сегодня... Теперь мне надо идти... Мама ждет...

Она соскочила с трона и пошла к выходу.

— Постой! — крикнул я. — Обожди! Мы ведь еще в карете не катались.

Принцесса села в убранную цветами карету, и я повез ее туда, куда ей было угодно. Мы покатили мимо яблонь и кустов, обогнули грядки...

— Быстрей, быстрей! — покрикивала принцесса и звонко хохотала.

Я скакал во весь опор, высматривал лужайки поровнее, без кротовых куч. Катать принцессу было делом вовсе легким, не то что разговаривать.

— Стой!

Карета остановилась.

— Ее светлость желает яблок.

Я набрал сколько сумел белого налива и высыпал все в карету, к ногам принцессы. Салюте взялась за яблоки. Она грызла их ловко, красиво, как белочка.

— А эта груша? — вдруг заметила она.

— Еще не поспела... Твердая как камень, — объяснил я.

Мне хотелось рассказать ей, как отец привез саженец, как мы ухаживали за молоденькой грушей, как ждали плодов, как я караулю ее, берегу... Но Салюте передернула плечиками и сморщила носик.

— Такая большая, а не спелая! Ладно, поехали дальше... Мы вернулись во дворец. Я оставил карету у ворот, запряг лошадей.

— Какие кони красивые! — похвалила Салюте. — Как живые. Откуда они у тебя?

— Симонас подарил. Он такой добрый, знала бы ты, принцесса...

— А карета откуда?

— Костас оставил, мой друг.

— Как у тебя все хорошо получается, Пранас... Ну а теперь до свиданья. Мне все-таки пора.

— Ты еще приходи, Салюте! И знаешь... Вот бы ты пришла в белом платье... С серебряным кушачком. Ладно?

— Не знаю, что мама скажет... Ведь это выходное платье, на праздник...

И Салюте-принцесса убежала.

Вот это день! Самый веселый, самый интересный в жизни. Салюте играет со мной, ей нравится королевство. И она не вспоминает ни о цирке, ни об этом задавале Алоизасе!..

А у нас новость! Отец с Костасом пригнали плоты к нашей деревне. Несколько дней погостят дома, потом дальше поплывут. Мы с мамой рады. Мама весело хлопочет по дому, я тоже верчусь то на кухне, то во дворе, стараюсь помочь. Мне нравится смотреть, как отец умывается у колодца, как он бреется, надевает чистое белье. А больше всего нравится слушать, как они с Костасом вязали плоты, как обходили страшные пороги, быстрые стремнины, как чуть не сели на мель... Им повезло: не было грозы, ветер попутный, все плоты идут в целости и сохранности. А ведь на воде чего только не бывает!.. Я смотрю на отцовское лицо: почти черное от загара, обветренное. Руки у отца тяжелые, набрякшие, в мозолях. Работа плотогона трудная, вся деревня знает, что никто не управляется с плотами лучше моего отца. Конечно! Ведь он самый сильный, самый смелый. И еще я горжусь своим отцом, потому что знаю: он самый честный! И пускай себе мурлычет Матаушас-портной: «В точности, как твой батька...» И очень хорошо, что в точности! Другим я и не хочу быть.