Уильям Армстронг: Саундер ждёт хозяина

Окна хижины почти весь день оставались запотевшими, потому что котёл кипел очень долго. На улице по-прежнему дул холодный ветер. Если бы не ветер, всё застыло бы в неподвижности. Он ворошил сухие листья под хижиной, сдувал стебли и коричневые листья кукурузы с убранных полей, раскачивал голые ветки тополей и верхушки высоких сосен. К вечеру отец протёр окна и несколько раз выглянул наружу. Сухие поленья пылали в плите как порох. Железная стенка плиты в нескольких местах раскалилась докрасна.

Мальчик продолжал ощущать во рту приятный вкус ветчины с лепёшкой, и от этого у него было хорошее настроение. Он наблюдал, как мать пришивает отцу на комбинезон заплату из тика. Сочетание выцветшей синей материи комбинезона с заплатой в белую и серую полоски выглядело довольно странно. Как-то раз на одном из сельских праздников мальчишки, у которых заплаты были одного цвета с одеждой, принялись смеяться над его заплатами из клетчатой ткани на коленях комбинезона. Он обиделся и рассердился. Но мать сказала: «Не обращай на них внимания, сынок», — и увела его. Хорошо, если никто не станет смеяться над отцом. Отца не дай бог обидеть: он в таких случаях впадал в ярость и давал сдачи. Поэтому мальчик очень боялся, когда его выводили из себя.

Покончив с заплатой, мать взяла корзинку с грецкими орехами, расстели на коленях фартук и начала вынимать золотисто-коричневые ядра. Мальчик подумал, что она запоёт громко, но слышался только тихий скрип её качалки. Потом мать затянула мелодию знакомой песни «Взгляни же, взгляни на эту пустынную дорогу», и губы её были точно склеенные. Мальчику хотелось, чтобы мать рассказала какую-нибудь историю, но она продолжала напевать всё ту же песню.

Если лечь в кровать, думал мальчик, то в темноте одиночество будет ещё тягостнее, чем сейчас. Хорошо, что он подолгу не ложится после того, как малыши уходили спать. Он вспомнил, как однажды собирал сорную траву, которую отец скосил на краю лужайки. На этой лужайке под деревом сидела дама и читала что-то вслух детям. Вот, если бы мать или отец умели читать. Они бы читали книгу, а он стоял бы около кресла и держал лампу, чтобы им хорошо были видны слова и чтобы они не уставали. «Когда-нибудь я научусь читать, — подумал он. — У меня будет книга с разными историями, и тогда мне не придётся грустить, даже если мать перестанет петь».

Дорога, проходившая неподалёку от хижины, вилась точно нитка по лоскутному одеялу. Убранные поля, кустарники и перепаханные участки, казалось, были прошиты широкими стежками живой изгороди и деревьями. Их голые ветви как бы соединяли отдельные клочки земли. Летом вдоль дороги росли сорняки, а посередине, между пыльными колеями, упорно пробивалась узенькая полоска травы. Летом лошадь, запряжённая в телегу, двигалась по мягкой земле почти бесшумно. Но зимой, когда почва замерзала, грохот колёс и удары копыт нарушали морозную тишину. В ветреную погоду на дороге поднимались облачка пыли и ветер уносил их через поля.

Мальчику разрешали ходить по дороге далеко-далеко. Но для малышей в сторону большого дома и города дозволенной границей была сосновая рощица, а в противоположную сторону — заросли кустарника, где они собирали летом ежевику. Зимой дорога была почти безлюдной, только изредка кто-нибудь шёл купить муки в придорожной лавке или по субботам направлялся в город. Да и летом-то любая точка на горизонте вызывала любопытство. Люди, сидевшие на крылечках своих хижин, в таких случаях гадали, кто же это идёт — мужчина, женщина или ребёнок.

Прошло три дня с того утра, когда мальчик проснулся в хижине, полной аромата свиных косточек и колбасы. Погода опять была холодная, и дул ветер. Но в хижине всё ещё стоял аппетитный запах, и еды было вдоволь. Когда начало темнеть, мальчик направился к поленнице, чтобы принести дров на вечер. Освещённый тусклым светом лампы, он неподвижно застыл у открытой двери.

— Закрой дверь! — крикнул отец, сидевший у плиты.

Но мальчик не пошевельнулся.

Возле самого крыльца в полутьме стояли трое белых. Их тяжёлые сапоги тут же загрохотали по ступенькам, и не успел мальчик вернуться в дом, как они ворвались туда, отбросив его в сторону.

— Две вещи я могу учуять за милю: свежеприготовленную ветчину и черномазого вора! — заорал первый мужчина.

— Подымайся! — приказал второй.

Отец, мать и трое малышей, которые тесным кружком сидели у плиты, в недоумении вскочили на ноги. Табуретка, на которой сидел один из малышей, опрокинулась с громким стуком. Белый пинком отбросил её в угол. Мальчик продолжал стоять возле двери.